2 000 000 километров до любви. Одиссея грешника

Это означало, что такой человек как минимум освободился от всех проблем. Но подробнее о том, что представляет собой нирвана, он никогда не рассказывал. Может, это бытие и небытие одновременно? Иногда мне казалось, что никто еще не достигал этого состояния. Значит, и сам мастер тоже? Правда, некоторые монахи называли его просветленным (а это указывало на то, что он познал нирвану). Тут надо учитывать, что буддистские наставники с большой неохотой описывают собственные достижения. Например, учителя, с которыми я позже познакомился в Китае и Корее, никогда не отвечали, когда я спрашивал, каких духовных состояний им удавалось достичь. К слову, западные последователи этой традиции не всегда проявляли такую скромность. А вот Аджан Ча свято следовал восточным правилам, предписывающим в таких случаях хранить молчание.

Но когда его спрашивали, как он стал учителем буддизма, он обычно отвечал:

— Любое действие — это медитация: разговор, еда, ходьба, сон, работа. Когда я ем — я ем, когда хожу — хожу и так далее.

Мне и сейчас кажется, что в его словах была частица истинной мудрости. Мы в Европе и Америке привыкли разговаривать за столом, думать во время сна, читать на ходу. Наши мысли все время мелькают, перескакивая с одного предмета на другой. Сорок семь процентов мыслей посвящены прошлому, сорок семь — будущему. Мы редко уделяем должное внимание настоящему.

И по сей день я спрашиваю себя: что же такое буддизм? Религия? Философия? Как ему удалось, начиная со времен хиппи, завоевать такую популярность на Западе?

Сиддхартха Гаутама, живший в 563—483 годах до нашей эры, был царевичем, представителем богатого рода. Он был честен и благороден. Однажды он покинул дворец своего отца и впервые в жизни встретился с болезнью, нищетой, несправедливостью и смертью. Это повергло его в шок. Юноша понял, что индуистские ритуалы оказались пустыми, ни к чему не ведущими и никого не спасающими. Но затем встретил монаха, чей аскетический подвиг глубоко потряс его. Царевич посвятил свою жизнь такой же аскезе и к тридцати пяти годам достиг просветления. Ему открылось, как человек может избавиться от всего того зла, которое присутствует в жизни. Некоторые видят в этой истории параллель с Адамом, изгнанным из рая, но мечтающим вернуться туда.

Увязая в ежедневных заботах, тяготах и болезнях, каждый из нас мечтает о новом обретении рая. Гаутама, которого назвали Будда, то есть Просветленный, изложил постигнутое им знание в виде «четырех благородных истин». Согласно этому учению в центре мироздания оказывается человек, а не Бог. Перечислю эти истины:

1. Истина о страдании: все преходяще. То, что меняется и проходит, причиняет боль.

2. Истина об источнике страданий: первопричина страданий — грехи (жадность, страсти, желания).

3. Истина о прекращении страданий: отказавшись от желаний, мы перестанем страдать.

4. Чтобы отказаться от удовольствий и алчных страстей (то есть приглушить желания), необходимо следовать Восьмеричному пути.

Если посмотреть, что это за путь, становится понятно, почему многие с таким воодушевлением и надеждой начинали следовать ему. Вот его этапы:

1. Истинная вера, основа которой — принятие и познание четырех благородных истин.

2. Правильные решения, честные намерения — иными словами, благородство и чистота мотивации, стоящая за любыми поступками.

3. Правильная речь, то есть стремление говорить правду.

4. Честные поступки, правильное поведение, за которым стоят искренние устремления и спокойный, мирный дух.

5. Добывание средств к существованию честным путем (к примеру, торговля оружием и наркотиками недопустима).

6. Самодисциплина, труд и аскетическая жизнь.

7. Умение сосредоточиться.

8. Подлинная, глубокая медитативная практика.

Если следовать всем этим предписаниям, то, как уверяет Просветленный, можно избавиться от жизненных забот и достичь нирваны, полностью освободившись от желаний. А вслед за этим придет конец страданиям. Мне кажется, что первые семь пунктов вполне могли сложиться по божественному вдохновению. Но с восьмым, по моему теперешнему убеждению, возникает та же проблема, с которой я столкнулся в индуизме. Как я говорил уже выше, во время медитации — неважно, индуистской или буддийской — необходимо управлять собственным сознанием, контролировать его. Это делается посредством разных техник — йоги, дзен, различных форм вхождения в экстатическое состояние. Можно слушать ветер, колокола, петь мантры, фокусировать или расфокусировать зрение. Все усилия подчинены одной цели — слиться со всей вселенной, с силами космоса и таким образом преодолеть двойственность мирской жизни.

Однако тут снова вставал старый, не дававший мне покоя вопрос. Как же отыскать подлинного себя в этой безликой вселенной, где никто «по отдельности» не существует? Что происходит с моей индивидуальностью — она растворяется, исчезает?

На сегодняшний день я все больше вижу в буддизме некоторую человеческую эгоцентричность, предполагающую, что человек должен спасти себя сам, своими силами.