2:36 по Аляске

– Джесси, не надо. Я знаю, каково тебе пришлось из-за меня, – кивнула я утешительно. – Она наказала тебя за то, что ты помогла мне распознать иллюзию. Теперь отдыхай, ладно? Сару больше не спасет никакой пистолет.

– Нет… Нет, Джейми! Я должна тебе. Стой!

Отцепив от себя ее слабые руки, я оставила рассерженно мычащую сестру и залетела внутрь металлических дверей.

В кабинете свет так и не включился. Все еще звучала пожарная тревога, и я увидела пожарную платформу, мигающую в стене красным светом. Рычаг был вздернут. За спиной свет то гас, то вспыхивал, только мешая. Ощупывая руками шероховатые стены, я бесшумно двинулась вперед.

– Умница, Джеремия, иди сюда. Закончим так же, как начали тогда, в приюте Святого Николая – только вдвоем. Ловец солнца против ловца снов!

Я шла на голос Сары, удивительным образом ориентирующейся в темноте, словно пантера. В отличие от меня, она знала все здесь наизусть и двигалась уверенно, смеясь над тем, как я и то дело напарываюсь на очередную тумбу. Ее шагов нигде не было слышно, и, выйдя в центр кабинета, я запрокинула голову. За стеклянным потолком сияли звезды, становящиеся оранжевыми в преддверии восхода.

– Ты могла бы увидеть этот рассвет, но пошла за мной. Ты повела тех людей отнять у меня дом. Я никогда не бралась за оружие… Я не убиваю людей! Тебе должно быть стыдно, что из-за тебя я пала до самых низменных грехов.

Я отшатнулась ровно в тот момент, когда позади раздался выстрел.

Сила – клокочущая и первозданная мощь, заставляла меня чувствовать себя непоколебимо, но ровно до этого момента. «Уворачиваться от пуль – не то же самое, что придавать глазам блеск», – сказал мне Крис. Как же он оказался прав!

– Черт, – выругалась Сара, когда промахнулась, лишь черкнув меня по предплечью и расколов свою античную вазу.

Забыв о сосредоточии, я запаниковала и пригнулась, наконец распознав, откуда доносится ее брань, – Сара пряталась за книжным шкафом. Я видела лишь ее руку, в которой был зажат «ТТ» Криса, трясущийся вверх-вниз, – она присвоила себе его пистолет как трофей.

– Прайд был системой! – вскрикнула Сара, и я расслышала истеричные слезы, в которых она захлебывалась. – Без излишек, без сложностей – защита от ужасного мира для всех и каждого!

– Этот мир не ужасен. Ужасным его делаешь ты! Благими намерениями вымощена дорога в ад, Сара.

– Ты не знаешь, что такое ад! Ты там не была. Моя дорога ведет из ада, и вымощена она золотом!

Сара выстрелила снова. Я зажмурилась, вытягивая руки, концентрируясь на том, чего бы хотела, – я хочу, чтобы она не попадала в меня, – но нечто бирюзовое и белое отбило вверх ее руку, ворвавшись в мрак кабинета. Пистолет вылетел и упал.

Пуля пробила потолок. Стекло посыпалось градом нам на головы, раня плечи и спину. Все то же нечто толкнуло и меня; я отлетела за письменный стол, приложившись об него виском и на какое-то время выйдя из игры.

Небо сделалось красным. Когда мне удалось побороть головокружение и собрать глаза в кучу, я выглянула из-за стола. Пожарная тревога стихла, и во всем аэропорту включился обычный свет. Я увидела Сару, исполосованную стеклом, но продолжающую непоколебимо наставлять на меня пистолет – на ту меня, которой была вовсе не я. Моя точная копия, в той же майке и походных штанах, возвышалась по центру комнаты и даже не пыталась остановить кровь, текущую из рассеченного лба.

Я тронула лоб свой и почувствовала влагу на пальцах – ссадина была точно такой же. Даже стой мы в одну шеренгу, Сара не смогла бы разобрать подмены.

– Я не боюсь тебя, – сказала Джесс моим голосом.

– Мне не нужно, чтобы ты меня боялась, – прошептала Сара, и я закричала слишком поздно, уже после того, как она успела произнести: – Мне нужно, чтобы тебя не стало.

Присев и с ходу подобрав длинный кусок стекла, она всадила его в грудь Джесс так глубоко, что тот полностью скрылся внутри ее тела.

Все дальнейшее застелил туман. Смазанная картинка, онемение в пальцах, которыми я убирала с лица Джесс волосы, слипшиеся в крови. Постепенно она снова становилась самой собой. Сначала проступили черты ее бирюзового платья, затем форму изменили скулы, сделавшись шире, острее от худобы. Она будто таяла в моих руках, становясь меньше, ниже, пока не стала совсем прозрачной и хрупкой. Я зажала рукой рану у нее в груди, портящую голубой корсет багровыми кляксами.

Сколько людей в моей жизни погубило стекло. На него разлетались не только окна или потолок, но и весь наш мир.

– Джессамина! Джесс… Что ты натворила?!

Она издала булькающий хрип, похожий на смешок, и слабо стиснула пальцами рукав моей кофты.

– Я хотела показать, – прошептала она, глядя на меня стеклянными глазами. – Что научилась… Одежда. Видела? Она тоже поменялась.

– Видела, – кивнула я, чувствуя, как с моего подбородка что-то капает ей на платье – красные слезы. – Это было потрясающе, Джесси. И это было… – «бессмысленно», но я не посмела произнести это вслух. – Почему ты никогда не слушаешься?

– Дети, – ответила она. – Мы все такие.