2

то похоже и размещались соглядатаи. Ну, хоть глаза мозолить не будут и над душой стоять. Вальд

обшарил всю комнатку, желая побольше узнать о ее предыдущих жильцах. За прикроватным

столиком нашел неровные палочки — чьи-то отметины, свидетельствующие о тоскливых днях

узника или узницы. В самом низу едва заметно по-мирски написано «Кир». Сердце екнуло — в

этой самой комнате жила Стела. Но, похоже, никаких больше потайных знаков ей оставить не

удалось. После долгого-долгого обыска всей клетушки удалось лишь найти в щели между спинкой

кровати и матрацем разогнутую шпильку с заточенной половинкой. «А вот и кинжальчик» -

обрадовался Вальд, старательно перепрятав находку. Конечно, против хирдманновских мечей с их

волнообразными клинками не очень-то спасет, но может пригодиться — если станет совсем

невмоготу, поможет мигом окончить мучения. Вальд укутался в одеяло, еще хранящее запах Стелы

— духи эти он запомнил, когда вошел и увидел ее разряженную, кажущуюся почти голой и

сводящую с ума этим самым запахом — словно удар под дых получил, хотелось сорвать скатерть со

стола и прикрыть кровницу от чужих плотоядных взглядов. Такое же чувство возникало в далеком

детстве, когда матери приходилось плясать на праздниках у Диких, и все племя пялилось на

полуобнаженное тело, вызывающее откровенное желание. Терпкий запах напоминал и о Селене и о

Стеле — таких одновременно близких и далеких. День был долгим и трудным, но удалось

выторговать немного покоя. Вальд не преминул воспользоваться затишьем и крепко уснул.

Глава 11.

Попытка не пытка.

Вальду снилось, что он еще ребенок. И они с матерью вновь у Диких, и он спит, а она

тормошит его:

- Вальди, ну нельзя же так долго спать. Помоги мне. Вставай немедленно и помоги мне.

Внезапно она отворачивается и закрывает лицо руками. Вальд пугается — он давно уже не спит,

лишь притворяется, чтобы побыть с мамой наедине хоть чуть больше времени — когда на нее не

глазеют и не отправляют со всякими поручениями то туда, то сюда.

60

60

- Мама, мама, я проснулся. Ты обиделась? Я помогу тебе, вот сейчас и помогу, - пыхтит от усердия

и смешно прыгает на одной ножке, пытаясь попасть в штанину. Мать не открывает лица, так и

сидит молча, чем пугает мальчика еще сильнее. Он не выдерживает, кричит:

- МАМА!

Подползает ближе — штанину натянуть так и не получилось, пытается отнять ее руки от лица. А

руки — холодны и мокры — в крови. Мальчик кричит, кричит, что есть силы. Мать падает на бок

— побагровевшее лицо в крови, вместо глаз — пустые глазницы, в которых горит багровое пламя и

мертвым голосом произносит:

- Ты точно мне поможешь?

И вновь Вальд чувствует, как его трясут за плечо, и пытается сбежать в сон еще дальше, чтобы не

помнить этого кошмара, но реальность вторгается в его дрему. Невеселая реальность в виде двух

нахмуренных хирдманнов с дымящими факелами в руках, но и она лучше, чем то, что было во сне.

И потекли скучные будни. Каждое утро, едва светлел горизонт, хирдманны приходили и

вытаскивали Вальда из постели, вели его на занятия. Каждый день его муштровали — он учил

крамсонский язык, плавал в бассейне, развивая гибкость, заново учился находиться за столом —

пользуясь столовыми приборами, часть из которых была распространена только в Крамбаре, учился

поддерживать непринужденную беседу на заданную тему, запоминать мелочи — вдруг

Всевышнему что-то понадобиться запомнить, одеваться — так как при дворе Олафа одеваются,

соблюдая местную моду, пользоваться косметикой. Последнее Вальду долго никак не давалось,

пока учитель не рассказал про допустимые сочетания цветов. Учитель — вот уж заноза —

манерный разряженный худой старик, пахнущий духами так крепко, что всякое насекомое,

оказывающееся в поле поражения, немедленно подыхало. Знал он немало, это факт, но делился

своими знаниями скупо, отдавая лишь то, что было велено буханом. А Вальда интересовала сама

империя Крамсон — ее прошлое, настоящее и возможное будущее, но именно на эти вопросы керр

Свен Олафсон — так представили учителя — отвечать отказывался. Ну не то, чтобы отказывался,

он просто обходил их молчанием. К Вальду он относился как к красивому зверьку, нехотя отдавая

должное его сообразительности. Впрочем, керру Олафсону было уплачено полновесной монетой и

он знал, что юношу пророчат в новые божественные друзья, поэтому к занятиям он относился со

всей ответственностью, гоняя Вальда нещадно по всем дисциплинам.

Бухану же Крауссу пришлось уехать по каким-то своим не терпящим отсрочки делам. С

тяжелым сердцем покидал бухан свой замок, памятуя о коварстве Всемогущего. Вальд

предполагал, что после отъезда хозяина в замке с дисциплиной станет не так строго и он сможет

либо связаться с купцами, либо отправить весточку Стеле, а при большой удаче — сам проберется