2

— скорее всего. Из Красных башен никто не уходил по доброй воле — особенно божественные

друзья. Я не смогу тебе ничем помочь, после того как ты попадешь в объятья к Всемогущему.

Сейчас ты еще можешь мне рассказать правдивую историю и я могу попытаться, - замолчал,

проглотил что-то, что мешало договорить фразу и тихим голосом: - Ты очень дорог мне. Я никогда

не испытывал таких чувств по отношению к кому-либо. И хочу предложить тебе выпить за это —

за нашу встречу, за Всемогущего, за твою удачу.

Вальд присмотрелся — и вправду, оказывается, бухан раскраснелся и нервничает именно из-за

того, что впервые в жизни поступает не так, как крамсон — искренне и бескорыстно предлагая

помощь тому, кто разбудил его сердце. Но помочь Краусс ничем не мог. Поэтому астроному

оставалось лишь поднять предложенную такую же маленькую рюмочку пахучего крепкого напитка

и пригубить:

- Керр Эрик, единственно, что вы можете сделать для меня — это отправить меня в Красные башни

не медля. Этим вы поможете мне и не навредите себе. А там — как Семь решит.

Краусс пожал плечами, едва заметно оглянулся на хирдманнов, что на протяжение всего разговора

стояли на входе. Молча, но не пропуская ни одного слова, ни одного вздоха. Бухан воскликнул,

меняясь в лице:

- Не смей! Не смей упоминать своих неверных божков в моих стенах! Нет, не было и не будет

других богов! Только Олаф Синксит Благословенный и Всемогущий! Да пребудет он в вечности

Новолетий!

Вальд ухмыльнувшись, согласился:

- Не было, не было! Пусть себе пребывает. Изволь отдать приказ о моем переезде.

И пошел к выходу, благодаря небесных праотцов, что дешево отделался. Хирдманны скрестили

пики, не выпуская его из кабинета. Вальд оглянулся на бухана, тот сидел, прикрыв глаза ладонью,

устало взмахнул свободной рукой, приказывая пропустить юношу. Астроном с удивлением увидел,

что керр пытается скрыть слезы, торопливыми ручейками скатывающиеся по раскрасневшимся

морщинистым щекам.

Вальд считал себя баловнем судьбы — всю жизнь он провел среди людей, которые

считались с его желаниями. Даже в детстве, когда пришлось кочевать с менгрелами, мать делала

все мыслимое и немыслимое, чтобы мальчик не чувствовал себя обделенным — он всего получал

вдосталь, особенно ее любви. И он знал, что несмотря на постыдные обстоятельства его зачатия,

мать никогда не думала оставить своего мальчика на попечение чужих людей, и тем более никогда

не думала о том, чтобы погубить плод во чреве, пойдя на поводу ненависти к его отцу. Которого

они потом простили. Оба — и он, и мать, сопереживая страшной судьбе, что была ему уготована.

Вальд не переставал считать себя везунчиком даже тогда, когда он попал в плен к драконам — он

точно знал, что выберется — тем или иным способом. И ведь выбрался. И потом, когда

65

65

путешествовал по тоннелям с пастырями в Елянск — Вальд точно знал, что он выживет. И выжил.

Лишь когда Хрон похитил мать — тогда его уверенность покачнулась, словно в его бочке с удачей

показалось дно. А ныне — что ему какое-то местное божество, удача вроде бы повернулась лицом.

Подумаешь, ОООООлаф, чем он страшен лично для него, Вальда де Аастра, потомка древних

кланов астрономов и пастырей? Не такой уж он и всемогущий, если ему приходится править при

помощи страха, предательств и запугивания своих подданных. Вальду вспомнились Примы — за

них любой мирянин отдаст жизнь, особенно кровники кланов — не рассуждая, лишь скажи.

Просто потому что иначе и не может быть — мирские правители заслужили всенародную любовь и

уважение тем, что они всегда и во всем заботятся о Мире. Прима едва не отдала жизнь в тоннелях

под Блангоррой в борьбе с вечным пугалом мирян — Проклятьем Хрона. Ни в одном из городов

Мира нет такой удушающей обстановки страха и недоверия, как в одном-единственном имперском

городе крамсонов. Вальду смертельно хотелось изменить хоть что-то в Крамбаре, но точно знал,

что он и Стела, с которой, кажется, случилось что-то очень неприятное в этих хроновых Красных

башня, не с силах этого сделать — особенно так, попутно, мимоходом, путешествуя в поисках

этого самого таинственного племени ведьм. Поэтому приходилось, понадеявшись на удачу, просто

отправиться в Красные башни.

Но, как выяснилось — не так и просто, детство закончилось, вера в чудеса уже мало-помалу

исчезала. Крамсона не изменишь — так говаривали те, кому пришлось близко узнать эту

вероломную нацию. Вальд уже было переступил порог комнаты, как с удивлением почувствовал

какое-то странное головокружение, потом ноги подломились, отказываясь держать его. Юноша

упал, сознание медленно покидало его. Он пребольно ударился головой о порог, и уже на грани

беспамятства, когда боль причудливо смешалась с голосом бухана, до него донеслось:

- Мальчик, я не стал бы тем, кем стал, если бы шел на поводу у чувств. Я слишком стар, чтобы ради

тебя пойти на глупости. Прости меня, но я должен быть уверен, что ты будешь покорным. Ты