2. Синее небо над синим морем

Он ушёл, а я продолжала сидеть на кровати, чувствуя, что мои деревянные руки-ноги совсем задеревенели и не шевелятся. Я безучастно позволила Фроське-генералу отвести себя в ванную, потом вытерпела вытирание-одевание и расчесывание… И только, когда большие тёплые ладони новой горничной поправили одеяло и ласково погладили мои растрепавшиеся после фена волосы, мои деревянные уши пропустили звук:

– Не бойся. Я с тобой.

Глава 15

Две недели полетели быстро, синева с моей кожи почти сошла, а макияж, который суперски делала Ефросинья, вообще творил чудеса. Я была готова к переезду, но эти, сверху, все тянули кота за хвост, все не присылали за мной. Горничная больше молчала, делала все очень хорошо, быстро и чётко, и улыбалась так – когда – то в моем далёком детстве так улыбалась моя бабушка – ласково и затаенно. Я уже знала, Ефросинья поедет со мной в инкубатор. Она вообще оттуда – из этого страшного места, где из женщин-коров изымают их. телят, а потом мамочек утилизируют. Уж не знаю как… Может растворяют? В серной кислота? А потом сливают в канализацию. Так, вроде, сказал Манекен?

Наконец, тот день настал.. Всё было очень буднично, Фрося собрала маленький чемоданчик с самым необходимым, усадила меня в карету скорой помощи, точь в точь, как там, в моем уже почти забытом мире, закрыла на все ключи мой дом, уже успевший стать родным, отдала связку Манекену. Потом села рядом со мной и Скорая повезла меня куда-то. И, похоже, безвозвратно… И только тихий снег медленно падал за окном машины и таял на стекле…

Это даже не было адом. Все мои ожидания увидеть здесь страшные кровавые застенки не оправдались. Инкубатор, а именно так называли это место жители поселка, находился в лагуне, примостившейся между двумя страшноватыми скалами, заросшими красно-коричневым мхом и каким – то низким кустарником, усыпанным голубыми, как будто подернутыми инеем, ягодами. Здесь снега практически не было, видимо холмы прикрывали лагуну от зимних ветров, а солнце прогревало, поэтому даже не совсем чувствовалась зима. Так, что-то между весной и осенью, ни тепло ни холодно, ни то ни сё. Море вдавалось в тёмный берег узким мысом, и от смурного цвета тёмных скал казалось черно-серым. Замерзающие барашки ледяных волн отливали тёмным перламутр ом, песок тоже имел непривычный цвет – свинца. Песок переходил в темно-красную почву, море было огорожено невысоким чугунным забором, и за ним, до самых скал располагалась территория инкубатора. Мы выгрузились из автобуса на небольшой, вымощенной гранитной плиткой площадке, перед крошечной будкой, за которой виделся тот же чугунный забор, вышка и раздвижные ворота. Из будки навстречу высунулась харя. Честное слово, по другому и не назовёшь это рыло, толстое, какое-то неопрятно – мохнатое, с отвисшими дряблыми щеками, похожими на брыли бульдога, и мокрым бесформенным ртом. Но глазки у хари были хоть и поросячьми, но очень смышлёными, быстрыми и хитрым, она скоро и внимательно оглядела нас и протянула пухлую ладонь. Я вдруг поняла – баба! А сразу и не угадаешь в этой небритой личине женщину! Впрочем, я слышала, что здесь, в инкубаторе работают только женщины. Причём такие, что лучше бы работали мужики…

Харя тщательно пролистала мои документы, которые протянула ей Ефросинья. Потом мотнула здоровенной башкой в сторону двери и мы, с трудом, толкаясь плечами протиснулись в будку. Внутри было душно и сыро, в свете мутной лампы все казалась ирреальным и потусторонне-нездешним. Харя полапала меня во всех местах, покопалась в карманах моего любимого тёплого нежнейшего кардигана, за который я отвалила Миссис три гонорара, и подтолкнула к выходу, ведущему туда, внутрь, за чугунные ворота. Ворота хищно раззявили челюсти и, поглотив нас, снова их захлопнули и в этот момент, мне показалось, что они сожрали меня, вместе с моей, такой неудавшейся жизнью…

А вот за воротами ничего страшного не оказалось. Узкое, нарядное одноэтажное здание с белыми, как будто кружевными стенами и небольшими окнами, лукаво всматривающимися в море чисто вымытыми стёклами, пара увитых виноградом беседок, крытая веранда со светильниками, похожими на огромные свечи и несколько белёных домиков, спрятавшихся среди зарослей одичавшей хурмы. Да ещё что-то такое, похожее на поликлинику из моей давно позабытой жизни, только уменьшенную в несколько раз. Тихо, мирно, совершенно пусто и спокойно. Лишь когда мы с Фросей подошли к дверям здания из больнички (думаю это была именно она – роддом) выскочила невысокая женщина в медицинском костюме и приветливо помахала нам рукой.

В здании тоже никого не было, Фрося быстро и умело потыкала моими бумажками в экран, занимающий половину белой пластиковой стены, совместила штрих – коды и, облегчённо вздохнув, показала мне на загоревшиеся серебристым светом тонкие стрелки вдоль узкого коридора. Мы пошли по ним, и они уперлись в одну из дверей матового стекла. Двери щёлкнули и открылись и мы оказались внутри.