2. Синее небо над синим морем

Моё новое жилище оказалось настоящей больничной палатой. Всё белоснежное, пластиковое и стеклянное, единственное, что нарушало белизну – стальной остов кровати, стойки медицинских манипуляторов и серая прямоугольная блямба ноутбука, лежащего на тумбочке у кровати. Я ошалело опустилась на пластиковый стул и посмотрела на Фросю.

– Я буду жить отдельно, у нас свой отсек. Если что срочно, в твоей тумбе телефон, он местный, в нем номера всех служб. Сейчас отдохни и пойдём ужинать. Я зайду.

Фрося говорила, странно выпучив глаза, громко и отчётливо, как дрессированная ворона. Потом зачем-то сунула мне в руки чашку и прокаркала: «Питьевая вода в кулере, кулер в ванной».

И, развернувшись, как солдат на плацу, промаршировала за дверь.

У меня не было сил даже подумать о странном поведении прислуги, я тупо сидела на своём стуле и смотрела в чашку совершенно невидящими глазами. И вдруг, как будто медленно стали наводить резкость, сквозь туман и опупение стало вырисовываться что-то на дне чашки. Листок бумаги. А на нем, чёткими буквами надпись -" Прочти в туалете. Только там нет камер».

Сидя на унитазе я ковыряла длинным концом расчески приклеянный к дну квадратик сложенной во много раз бумаги. Наконец мне удалось вытащить это безобразие и прочитать.

«Лида, теперь общаться по делу мы будем только так. Иначе не получится, здесь слежка профессиональная, одно неверное движение и от нас не останется даже праха. Если ты хочешь спастись, то будешь делать все, что я тебе скажу. У нас есть шанс. Просто надо чуть потерпеть. И не высовывайся. Тише воды и ниже травы – вот пока твоё поведение на ближайшее время. А дальше – да поможет нам Бог. Записку растворишь в чашке, бумага водорастворимая, и сольёшь в унитаз. Меня лишний раз не вызывай, здесь это не принято. Завтра на медосмотре держи себя в руках. И помни – все будет хорошо. И привет тебе от Вадима и Светлы»

Если представить себе толстое квадратное бревно, из которого торчат короткие руки и ноги, а венчает его здоровенная круглая болванка в белой кокетливой шапке, да еще напялить на бревно медицинский костюм – белоснежный, с тонкими лиловыми кантиками по швам, то это будет уже не бревно, а мой доктор. Тот, вернее та, к которой я явилась на осмотр. Хорошо запомнив постулаты Фросиного письма, я нацепила елейную маску на свое холодное от страха лицо и подобострастно всматривалась в рубленую топором физиономию врача. На бейджике, болтавшемся на плоской бревенчатой груди было крупно напечатано: «Доктор Лидия». Я было квакнула радостно: «Тезки», но у доктора совершенно не отразилось в глазах никаких эмоций. Она вообще смотрела мимо или насквозь и управляла моими перемещениями короткими жестами-тычками. Руки у неё тоже были из брёвен, короткие пальцы-сучкИ быстро перелистали мои документы, ткнули на какую-то страничку печатью и сунули их в пасть незнакомого мне аппарата. Чёрный пластиковый монстрик плотоядно чавкнул и сожрал мой последний атрибут человека. Я поняла, что теперь я окончательно стала коровой. Только стельной.

Глава 16

Доктор Лидия дёрнула своим пятипалым бревном в сторону гинекологического кресла, так же глядя мимо, буркнула «Догола» и начала настраивать манипуляторы и мониторы, окружающие этот вечный женский эшафот сплошной стеной. Я разделась, как она велела, взгромоздилась голой задницей на ледяное сиденье, растопырилась, почти теряя сознание от ужаса и закрыла глаза. Но, ничего страшного не произошло, манипуляторы работали аккуратно и ощущения были даже менее неприятными, чем когда тебя осматривает врач. Доктор Лидия ко мне вообще не прикасалась, просто всматривалась в мониторы, периодически щелкая по клавиатуре. Наконец все закончилось, она жестом показала мне слезть, подошла и недовольно потыркала в контейнер.

– Какого хрена. Сколько раз говорено пентюхам, контейнеры снимать. Дебилы.

Она подвинула меня к кушетке и тычком деревянной ладони заставила сесть. Потом долго копошилась у стеклянного столика и, когда повернула тулово ко мне, то я опять чуть не отключилась. В руке она держала шприц, и ещё какую-то штуку, игла которой была плоской, длиннющей и изогнутой, блестела, хищно направив ко мне острие, точь в точь турецкий ятаган. Или это была не игла?

Снова толкнув меня, чтобы я легла на кушетку, милый доктор оттянула контейнер от моего тела и с силой впендюрила в канал свой ятаган. От боли у меня почернело в глазах, огненные искры посыпались веером, и я заорала, забыв обо всем. Лягнув доктора коленкой я попыталась перевернуться, но Лидия мощным ударом короткопалой лапы врезала мне по шее. И, видно, она знала куда бить, потому что я враз отключилась. Чёрная тьма погасила последние искры и поглотила меня полностью.