_2014_10_07_09_17_46_052

дишь в скорби, Ты всех слышишь, заступись, пошли ему жизнь

и силы. Заступники Небесные! Помогите! Дайте знак, дайте

мне знак, если нужно, чтобы я что-то сделала для того, чтобы

он был жив. Я все сделаю. Я все отдам. Я не знаю, что я могу.

Все, что у меня есть, это единственный Твой Дар, Господи, что

пока еще в моей власти, что пока еще в руках и в сердце моем.

Я отдам все слова, все стихи, все, что написано или не напи-

сано. Я не напишу и не произнесу больше ни единой строчки, ни единого слова. Если этими словами, грешной речью своей

могла я когда-нибудь оскорбить Тебя — то вырви мой язык, возьми, забери все это. У меня больше ничего нет, кроме собст-

венной жизни и этого. Забери то, что есть у меня. Чтобы

только он был жив. Господи, если в три дня он заговорит, если

я оботру чистый пот с лица его, я обещаю, я не произнесу

больше ни строчки. И не напишу. Только пусть Уилл будет жив.

Я прошу Тебя, я очень прошу Тебя! Услышь меня! Я не воз-

ропщу, я не пожалею, я никогда не стану больше писать. Я стану

как все. Я больше не оскорблю Тебя. Я все сделаю, на что будет

воля Твоя! Только прошу тебя, Господи, я очень прошу Тебя, верни ему силы… Пусть Уилл будет жив!

О, как ты прав, судьбу мою браня,

Виновницу дурных моих деяний,

Богиню, осудившую меня

Зависеть от публичных подаяний.

Красильщик скрыть не может ремесло.

Так на меня проклятое занятье

Печатью несмываемой легло.

О, помоги мне смыть мое проклятье!

Согласен я без ропота глотать

Лекарственные горькие коренья,

Не буду горечь горькою считать,

Считать неправой меру исправленья.

265

СЕРЕБРЯНЫЙ МЕРИДИАН

Но жалостью своей, о милый друг,

Ты лучше всех излечишь мой недуг!*.

Три дня провела она безмолвно рядом с Уиллом, прислушива-

ясь к каждому его вздоху и шороху. Три ночи она не спала у его

кровати.

— Аэ… А!..

На утро третьего дня раздался его крик, вырвавшийся из груди

с волной воздуха, что он втянул, шумно задышав.

— Эльма… Виола, — позвал он.

Она склонилась над ним. На его лицо падал луч рассвета. Кожа

его блестела, будто его сбрызнули из лейки крупными каплями

теплой воды. Блестящей росой она выступала на висках, на лбу, по всему лицу, заставляя закручиваться от влаги и без того волни-

стые завитки волос.

Ни единой песни, ни одной стихотворной строки!

До сентября Уильям пробыл дома. Он поправлялся, лицо по-

светлело, силы возвращались, но скорбь о Гэмнете и спазмы

больной совести при мысли о потере сына, в судьбе которого

он так и не сумел толком принять участия, не оставляли его.

Взгляд его, полный горя и боли, обжигал Виолу. Ей самой было

плохо, но надо было держаться ради него. Она терпеливо

ждала, зная, что время когда-нибудь поможет им. Уилл и сам это

понимал. Спасителем и целителем при всех бедах и горестях

может быть только работа, в которую погружаешься с головой.

Поэтому он, преодолевая слабость, как только смог поднять

руку, принялся за правку уже написанных пьес. И почти в каж-

дой были строки о сыне, ищущем отца, или об отце, разлучен-

ном с сыном.

Ах, нет, нет, нет. Единственный мой сын!

Ах, мальчик мой! Коль жизнь в тебе осталась,Открой глаза! Смотри, смотри, как ливень

Прольется, принесенный бурей сердца

На эти раны, что мне сердце рвут!..**.

* Шекспир У. Сонет 111 (пер. С. Маршака).

** Шекспир У. Генрих VI (пер. Е. Бируковой).

266

ЧАСТЬ II. ГЛАВА IX

Виола замечала, как краснели его глаза, как он смахивал или

сдерживал тыльной стороной ладони слезы. Она подходила и об-

нимала его или, как раньше, прижималась лбом к его лбу, стараясь

утешить хотя бы взглядом. Он полностью переписал пьесу о ко-

роле Иоанне, и однажды утром Виола прочла написанные им

ночью строки:

Король Филипп

Вам горе ваше дорого, как сын.

Констанция

Оно сейчас мне сына заменило,

Лежит в его постели и со мною

Повсюду ходит, говорит, как он,

И, нежные черты его приняв,

Одежд его заполнив пустоту,

Напоминает милый сердцу облик…*.

Это был «плач Констанции».

Уильям не видел сына последние несколько лет и теперь вспо-

минал, какими он и Джудит были маленькими, как он играл

с ними, как помогал Мэри в хлопотах о них. Он, будучи еще до-

вольно молодым, ощущал себя по-прежнему скорее старшим