_2014_10_07_09_17_46_052

и, главное, в неукротимом стремлении к познанию и пережива-

нию неизведанного. Это стремление проявляется в потребности

ярко откликаться на окружающий мир — иными словами, их вос-

приятие мира не может быть похожим на реакции тех людей, ко-

торым достаточно пережить впечатления, сохранив о них

воспоминание и ни в чем их не выразив. Эти двое, можно ска-

зать, «не могут молчать». Виола откликается на мир, как артист

или, если угодно, как художник. Том очень к этому близок. Обла-

дая даром созидателя, он тоже находит главный смысл в позна-

нии и творчестве. Свобода — основополагающее условие для

подобных натур. Но если Том обладает этой свободой в полной

мере, то Виола из-за условностей времени и общественного

уклада, в котором они находятся — нет. И только с ним она обре-

тает эту свободу. В то же время они оба становятся друг для друга

той единственной точкой притяжения, от которой им в их веч-

ном движении уже не нужно отрываться. Они движутся вместе, оставаясь верными своей природе. Поэтому оба могут назвать

друг друга «Якорь надежды».

— Вы дали этой истории продолжение?

— Да!

— Значит, по-вашему, у «женского гения» есть шанс? Ведь у жен-

щины-поэта во все времена особая участь.

— Быть непохожей на других — всегда испытание.

Только живопись с ее статичностью и музыка с полутонами

и паузами могут передать мгновение, когда все вокруг замирает

для двоих, полюбивших друг друга. Эта искра между ними — как

сигнал, как слово «да». Тот миг преображения, когда глаза встре-

чаются, и мир будто обходит их стороной.

Очнувшись, Виола закрыла блокнот.

— Когда ты начал писать «Перспективу», Джим?

64

ЧАСТЬ I. ГЛАВА V

— В пятницу.

Он улыбнулся, заметив ее удивление.

— Однажды до меня дошло, что совершенно необязательно вы-

страивать жизнь с понедельника. Не всегда получается. А вот если

начинать дела, например, в пятницу, они могут получиться очень

даже ничего.

— А если считать не по дням?

— Два года назад.

— Если сказать кратко — шекспировское время — какое оно?

— Оно для меня какое угодно, только не мрачное и не чумное.

Об этом кто только не писал, не жалея красок. Однако тогда

в жизни было все, что и сейчас наполняет ее и придает ей смысл

и значение. Природа, красота, познание. Людям не было скучно, они питались новым с тем же аппетитом, что и сытной пищей.

Что я переживал, пока работал! Было впечатление, что я наяву

общаюсь с каждым персонажем, брожу по тем же городам и ули-

цам, захожу в каждый дом. Когда ты погружен с головой в ра-

боту, обязательно становишься сам частью своего сюжета или, наоборот, герои становятся неотделимой частью твоей собст-

венной жизни.

— И последний вопрос. Скажи, я ошибусь, если предположу, что

ты, не имея возможности найти ее, сам написал «свою любимую

книгу»?

Джим глубоко вздохнул. Он хотел, чтобы она это поняла.

— «Свою книгу» ищут многие.

— Знаешь, — сказала Виола тихо, — она еще чья-то «своя книга».

Он наклонился вперед.

— Фрея?.. Я…

— Виола — зови меня так. Да. Ты написал не только «свою» книгу.

— Линда рассказала мне немного о тебе и о твоей работе. Сни-

маю шляпу перед дерзновением.

— С этого все и началось. С отчаянной дерзости, — она задума-

лась, — хочется, чтобы тебя заметили, поняли, приняли. Кроме

альтруизма, у таланта, как и у красоты, есть тяга к отражению

в зеркале.

Он помолчал, а затем спросил:

— Ты, ведь, не только переводишь, но и пишешь?

Виола улыбнулась.

65

СЕРЕБРЯНЫЙ МЕРИДИАН

— Незамеченной в стихосложении я себя назвать не могу. Но не

только.

— И прозу?

— Время от времени, да. Моя настоящая работа не похожа на то, что я делаю за деньги.

— Не часто встречаются люди, скрывающие свой артистизм.

Она искоса взглянула на него.

— Ты знаешь поэтов?

— Поэтов нет, но артистические натуры, да. А что за проза?

— Сценарии.

— Их ставят?

— Нет, просто они написаны.

— Тебя когда-нибудь называли идеалисткой?

— Бывало.

Общение затягивает. Разговор двоих, с полуслова понимающих

друг друга и слушающих друг друга внимательно, не отпускает из

плавного, мерно покачивающего на своих волнах потока. Теплый

свет, ласковый взгляд словно переносит в далекое прошлое, в за-

долго до них кем-то незаконченный разговор.

Расставаясь, они договорились встретиться в воскресенье у Маф-

фина. Джим проводил Виолу, а сам остался продолжать репетицию.

Его словно окунули в ледяную воду. Он был взволнован и расте-

рян. И абсолютно уверен, что больше не будет один.

Виола пешком шла домой очень быстро. Мысли молчали. Слова

и образы затихли и замерли. Остались только чувства. Сердце рас-

ширялось и наполнялось, голова гудела и кружилась.

Кто и у кого взял это интервью? Кто кому задавал вопросы? Что

это было? Близость? Это было сильнее близости. Это было

больше близости. Как будто они соприкоснулись вне тел. Он го-

ворил так просто о том, что мучило ее: «она энергична и арти-

стична» — существо с огромным сердцем, тонкой и упругой кожей, с настороженным пристальным взглядом, способное принимать

и менять образы в зависимости от того, что занимает ее мысли.

«Не удивляйся: моя специальность — метаморфозы. На кого я

взгляну, — становится тотчас мною»*. Существо, каким она себя