_2014_10_07_09_17_46_052

советовал ему не задерживаться в его доме. Пятого августа

Тайный совет постановил найти «определенные книги и бумаги, которые, по признанию Эдмунда Кэмпиона, оставлены им в доме

Ричарда Хогтона в Ланкашире». Ричард Хогтон, отец Александра, был арестован. Еще через месяц, двенадцатого сентября, Алек-

сандр Хогтон погиб при странных обстоятельствах.

Уильяма ждало свое испытание. Оно пришло не с наветами или

клеветой. Это было короткое письмо от Виолы: «Мой добрый Уилл,если Господь не позволил мне умереть, то для того только, чтобы ты вер-

нулся и простил меня.

Ибо ты единственный, кто еще может меня простить. Ибо из всех

людей, если ты не простишь, то никто не простит. Других причин оста-

ваться в живых у меня нет. В.».

* Шекспир У. Ричард II (пер. М. Донского).

178

ЧАСТЬ II. ГЛАВА V

Внутри у него все оборвалось. Пристегнув к седлу дорожную

сумку, он покинул Хогтон-Тауэр.

Родной дом встретил его объятиями матери, ворчанием отца, который, едва сын вошел, заговорил о каком-то «грязном деле», в котором они теперь замешаны, и сбивчивыми расспросами

братьев и сестер. Когда шум первых минут встречи улегся, Уилл

снял куртку и посмотрел на Мэри.

— Где Виола?

— Наверху.

— Опять? Опять все не слава Богу!

— Ох, сынок, иди к ней. Сам все узнаешь.

— Что?

— Иди. Не тяни.

— Господи!

Он бросился наверх.

Виола сидела на полу, на коленях, у табурета, на котором лежали

восьмушки бумаги, и что-то писала. Вернее, она замерла, раздумы-

вая, глядя немигающими глазами вверх, перо застыло в руке.

— Виола! Ви!

Она очнулась, поднялась и сцепилась с ним в таких крепких объ-

ятьях, что, казалось, ее пальцы продавят его кожу.

— Уилл! Ты приехал! Ты вернулся! Вернулся!

— Что с тобой стряслось? Что случилось?

Она смотрела на него глазами подранка.

— Уилл. Меня больше нет. Осталась грязь. Мерзость.

Она страшно похудела. Он усадил ее на кровать и сам сел

рядом.

— Ты заболела?

— Да.

— У тебя был лекарь?

Она закрыла лицо руками и склонилась к нему на колени.

— Нет. Никакой лекарь мне не поможет. Мне больше нет места

на свете. Мне нет на свете мест.

Он поднял ее за плечи и обнял, положив ее голову себе на

плечо. Покачиваясь и прижавшись губами к ее уху, полушепо-

том он стал напевать колыбельную, которую когда-то Мэри

пела им обоим. Он почувствовал, как потекли ее слезы. Потом

он чуть отстранил ее голову, посмотрел в глаза и прижался лбом

179

СЕРЕБРЯНЫЙ МЕРИДИАН

к ее лбу, как в детстве. Это больше, чем объятия утешало их

обоих. Он улыбнулся ее глазам.

— Расскажи мне, что случилось.

— После твоего отъезда мистрис Мэри стала запираться в своей

комнате и разговаривать сама с собой. Джон скандалил. Чем

дальше, тем хуже. Просто невыносимо.

— Это для меня не новость. Лучше скажи, что все же произошло?

— В сентябре я вышла замуж.

— Как это? За кого? Почему ты мне не написала?

— Было нельзя.

— Но почему?

— Я сбежала с ним.

— Боже мой!

— Я не хотела, чтобы ты узнал раньше, чем я уеду. Я только хо-

тела, чтобы все изменилось.

Он снова крепко обнял ее и молчал, зажмурившись. Виола про-

должала говорить. Она рассказала ему, как начала болеть после

его отъезда, как в дом позвали лекаря, и ей почудилось, что он

может исцелить не только ее хворь, но и освободить ото всех

печалей, мучивших ее. В доме, полном людей, она осталась одна.

Ненужная, лишняя, ни к чему не пригодная.

Виола ничего не сказала о том, что первой в череде молча пере-

живаемых бед стало прощание с Ричардом, боль от которого уде-

сятерила затем разлука с Уиллом. Ее существование превратилось

в удел изгоя. Орудия этих пыток невидимы, но боль от них мед-

ленно лишает жизни. Уилл узнавал и не узнавал ее теперь. А она

была всегда такой веселой, живой, дерзкой, сильной — красивой.

Она и сейчас была красивой. Но словно свет в ней погас. Чтобы

вернуть ее к жизни, он отдал бы ей свою.

Виола умолчала и о том, что скрасило ее одиночество. После

отъезда Ричарда с нею остались ее слова, обращенные к нему. Из

них складывались строки и строфы, подобные тем, что наполняли

стихи дивных древних поэтов. Это были письма к Ричарду, кото-

рые она никогда бы не осмелилась ему отправить.

Уборы созданы, чтоб их носить,

И красота, чтоб чувствам быть в угоду;

Трава, чтоб пахнуть; факел, чтоб светить;

180

ЧАСТЬ II. ГЛАВА V

Жить для себя — обманывать природу.

Зерно дает зерно, цветок — цветы;

Твой долг рождать, как был рожден и ты*.

И в следующем:

Пусть красота живет не только ныне,

Но повторит себя в любимом сыне**.