2018. Лирика философская (СИ)

И в музыке Чайковского тону,

Под переливы звуков точно знаю:

Перехожу я в классиков страну.

Есть в звуках музыки природа,

И красота лесных ветвей,

Они поют с морозом в сводах,

И в музыкальности людей.

На стороне классических звучаний

Углублена я в мудрость наших дней,

Шекспира лучезарное признанье

Предпочитаю логике страстей.

И сила страсти вечной темы

Сквозит сквозь нотные листы,

Но заглушают их системы,

И электронные хвосты.

От наслажденья в звуках застываю

И в музыке Чайковского тону,

Под переливы звуков точно знаю:

Перехожу я в классиков страну.

24 января 1988

Мужу

Не ищу одобренья людского,

И проходит оно стороной,

А ищу состоянье такое,

Когда сердце не просится в бой.

И муж мой - он на всем экономный:

На себе, на других, на делах.

Внешне он благородный и скромный.

Но вот в мыслях частенько - аллах.

Преклоняюсь пред знаньями века.

А он ими пропитан до дна,

Видно мне повезло с человеком,

Не бываю я дома одна.

Мы и рядом, и вечно не вместе.

До сих пор искры часто летят.

Но вдвоем, мы как строчка из песни,

Нам разлуки - века не простят.

Отчим, мачеха - это пустое,

Без обиды, для всех говорю.

Для детей - счастье очень простое,

Быть с отцом, а иначе сгорю.

4утра 27 января 1988

Исчезновение

Невозможно уж побороть печаль,

Нет возможности оглянуться мне.

Снег лежит кругом, и замерз причал,

Радость с холодом улеглась на дне.

То ли снится мне в ясном дне лазурь,

То ли снег летит, то ль слеза блестит.

Грусть - тоска моя, забери всю дурь,

Оживи меня, сердце вылечи.

Эх, и грустно мне на белом снегу

С горем - горюшком целоваться - то.

То ль сама умру, то ль его сгублю,

А вдвоем - то нам не остаться-то.

Знать моя беда бредет подо льдом,

Пузырьками-то, знать, балуется.

А бровей твоих дорогой излом

Надо мной уже не любуется.

То ли в небе я, то ль на дне реки,

То ли в облаке, то ль на льдине я.

И найти меня людям не с руки,

И растаяла я до жилочки.

День 28 января 1988.

Флюгер

Флюгером застыли на деревьях

Три сороки, смотрят свысока

На людские и свои пороки,

Без волнений, творческих стремлений.

На МИЭТ взирают не дыша,

Смотрят на людей - а те спешат.

В ясном небе пьедестал морозный,

В инее от дышащих берез,

В этот день так мало льется слез,

И так часто смех звучит задорный.

На сороках модные цвета -

Те, что в моде годы и века.

В институте двери закрывают.

Что там изучают - я не знаю.

Знаю то, что знают лишь доценты,

Ассистенты, аспиранты и студенты.

Кто же я? Профессор всех наук?

Нет, я стихотворец этих мук.

Мне по нраву топот в коридорах,

Или пустота моих дорог.

Тогда слышно: чей-то голос строг,

Объясняет что-то без укора,

Тихим и доверчивым студентам,

Ходит взад, вперед в апартаментах.

Улетели строгие сороки,

Ветерок уносит иней прочь.

Красота лесов - мороза дочь -

В институт идет давать уроки:

Холода, терпенья, белой склоки,

Потеплев, уходит тихо прочь.

Утро 28 января1988

Командировка

Командировок тысячи в стране -

Они источник деловой работы.

Кто едет разбираться в кутерьме,

Кто бегает по складам, как во тьме,

Кто план перемещает с криком:

- Что, ты!

И самолеты, поезда, машины

Порою заменяют телеграф.

И остаются вновь плаксиво жены,

Скрывая раздражительные тоны,

В довольно непокорный нрав.

А вот и цель. Морозный воздух

Приятно щеки холодит,

И новый город - это отдых,

От всех не нужных драм, обид.

И сердце с городом парит.

Стучат трамвайчики по рельсам,

Везут людей на люкс завод.

Трамваев солнечные рельсы,

Бегут сюда из года в год.

В дороге знающий народ.

Я не одна. Со мною - люди,

Чей опыт разумом пронизан,

Идут вопросы по карнизам -

Ответы - лестницей прелюдий.

Командировка вышла в люди.

5 февраля 1988

Венец

Нельзя снимать венцы с царей ушедших,

И править, возвеличив лишь себя.

Нам не спасти трагедий в ад ушедших,

И надо жить, прошедшее любя.

Не правы все, кто будто бы поднялся

Повыше тех, с кем равным был всегда.

На самом деле - сам собой остался,

И высшая звезда - не их звезда.

О, как все любят маленькие ранги,

И вещи, и машины, и жилье,

И презирают мысленно яранги,

Но не ценить все это и смешно.

В семнадцатом пытались все исправить,

Писатели спешили записать.

Мозги чужие очень трудно править.

И людям трудно жизнь свою спасать.

Люблю людей: и правых, и неправых,

Крестьян, интеллигенцию, верхи.

Люблю людей: больных или здоровых,

Их подвиги, и даже их грехи.

16 февраля 1988

Допуски

Природа отошла на задний план,

Конструкции железок на подъеме,

Их сердцевину вновь вращает вал,

Не поднимая мой духовный сан,

Не требуя и теплового съема.

Размеры, допуски, посадки

Царят на чистых чертежах.

Пути их не бывают гладки,

И надо знать друзей повадки,

И не терпеть в цехах свой крах.

Простые белые листы

Годами в линиях чертежных,

Как для меня они просты,

И я ищу в решениях сложных

Чужие, мелкие хвосты,

Чтоб быть в решениях осторожней.

Ввергаю мысли в полутьму

Своих молитв, в стихах сплетенных,

Но в чертежи их не возьму,

Ведь я люблю их - непокорных.

20 февраля 1988

Зеркало

Нервы мои, очнитесь!

Глупость, уйди с тоски!

Как все нелепы лики,

Если слова горьки.

Как надоело спорить

И угнетенной быть!

Как надоело горе.

Не в чем его топить.

Если смотреть снаружи -

Страсти все ерунда.

Так почему, почему же

Жизнь-то моя горька?

И... вдруг, внезапно вижу

Зеркало перед собой:

Женщина очень суровая

Тихо идет в бой.