2024-й

— Да, но с этим тогда смирились. Все-таки такую информацию могли получить только правительственные структуры. Или любые другие, которые могут держать штат служащих. Но с этим анонсированным чипом станет доступна очередная ступень, а это многих пугает.

Роман фыркнул:

— А когда их не пугало? Против колеса возражали, от движения паровоза с ума сходили, телевизор им портил зрение, от мобильников у них обязательно рак… Да фиг с ними. Дураки.

— Согласен, но когда дураков слишком много…

Роман пожал плечами:

— К счастью, даже в наш век демократии не дураки определяют, куда двигаться городу и миру.

Василий Петрович протянул к нему бокал, хрусталь мелодично звякнул от легкого соприкосновения.

— За каждым, — сказал он, — да, за каждым слежка, как сказали бы раньше. Сейчас мы это уже считаем нормой. И понимаем, что, несмотря на резкое сужение неприкосновенности частной жизни, выиграли неизмеримо больше. Хотя бы в том, что в разы сократилось количество всяких правонарушений.

— Хотите сказать, — перепросил Тимур, — что привыкнем и к новому чипу?

— А ты так не думаешь?

Тимур усмехнулся:

— Просто хочу, чтобы это сказали вы, Василий Петрович.

— Чтобы оспорить?

— Ну да, я обожаю спорить.

Василий Петрович двинул плечами:

— Но если станет доступно… э-э… чтение мыслей, то отпадут возможности спора ради спора, из-за амбиций, нежелания уступить или признать чужую правоту. Жизнь потеряет некоторые краски!

— Некоторые?

Василий Петрович ответить не успел, Роман сказал язвительно:

— Смотря для кого. Для любителей засорять форумы флудом бесконечных споров… грядет кошмар! Увидеть собственную ничтожность… нет, увидеть, что другие видят их насквозь…

— А их масса, — подытожил Гулько.

— Что будет с ними?

Роман двинул плечами:

— А нам не плевать на эту биомассу? Мы уйдем дальше. С нами уйдут те, кто… скажем так, чист. И может раскрыть мысли другим. А взамен воспользоваться знаниями и умениями тех, кто открывается навстречу. Так выпьем же за следующий шаг!

Они потянулись ко мне с бокалами в руках. Я улыбался и чокался краем фужера, но под мелодичный звон сжимается в страхе мелкая душонка: как, все раскроется?

Василий Петрович заговорил лениво и с чуточку брезгливой миной на породистом лице бородатого патриарха:

— Да что за бред насчет чтения мыслей?.. Каждый, понимаете, каждый волен приоткрывать только то, что захочет сам. Никто-никто, даже всемогущие правительственные структуры не в состоянии вломиться вам под череп и посмотреть, что вы на самом деле думаете о власти или кому служите на самом деле!.. У всех полная неприкосновенность частной жизни!

Роман слушал заинтересованно, я ощутил толчок в бок с другой стороны, Гулько шепнул:

— А что он не говорит о самом главном?

— Коров ведут на бойню под успокаивающую музыку, — ответил за меня Тимур тихо.

Роман буркнул тихонько:

— Он все сказал верно. Каждый волен открываться сам. Но вот я, как и любой, буду испытывать недоверие к человеку, который скрывает слишком многое.

Тимур добавил:

— Такие вообще не смогут подниматься по служебной лесенке.

В кабинет входили по одному — по двое директора, главные менеджеры, руководители верхнего звена. В основном те, кого я набрал в процессе работы еще над «Виртуальной Москвой», когда еще не стала «Виртуальным миром». И не потому даже, что лучшие, я по атавистической привычке, как и все мы, больше доверяю тем, кого знаю. Врут все, но старички то ли врут меньше, то ли уже знаю, когда и где соврут, так что…. Словом, они директора, и сейчас я словно заново рассматривал их, не так уж и постаревших, за пятнадцать лет не так уж много морщин, но уже располневших, солидных, со сдержанными движениями людей с весом.

Пришла Алёна и сразу села там же, возле двери. Василий Петрович поднялся и наполнил ей бокал. Алёна с улыбкой поблагодарила его кивком, Василий Петрович по своей консервативности никак не может привыкнуть к равноправию полов и все еще распахивает перед дамами двери, уступает место, подает шубу и даже в особых случаях целует им руки.

— По служебной лестнице? — повторил Роман задумчиво. — Гм… самая высокая служебная лестница в политике.

Тимур подвигал складками на лбу, кивнул:

— Вообще-то в яблочко. В принципе первым надо было бы вставить такой чип политикам. Но именно они воспротивятся больше всех.

Скопа, он пришел в числе последних, но сразу же уловил о чем спор, сказал уверенно:

— А не впускать в политику тех, кто без чипа!.. Если до мыслей слесаря нам нет дела, то президент должен быть для всех как стеклышко.

Тимур, как вечный сверхрадикал, сказал горячо:

— Вы чего? О политиках говорите, как о людях! Да это самые лживые, подлые и грязные твари на свете!.. Они никогда-никогда не согласятся ни на какие чипы. Вся политика — это ложь, и если их мысли откроются, то… какая может быть политика?

Роман сходил к столу и вернулся с огромным куском торта на блюдце. Василий Петрович налил ему кофе, Роман кивнул, наблюдая за коричневой струйкой, и, не отрывая от нее взгляда, заговорил медленно: