2024-й

Известно только, что это будут даже не сверхчеловеки, ибо когда обыватель рисует сверхчеловека, даже сверхсверхсверхчеловека, то у него получается все равно человек, только способный поднимать целые железнодорожные составы, бегать быстрее автомобиля и летать быстрее самолета, память у него абсолютная и кулаком может пробивать хоть стены, хоть танковую броню.

Сингуляр — это не сверхчеловек уже потому, что человеческого у него уже ничего не будет. Разница между сингуляром и человеком будет больше, чем между человеком и бактерией, но на этом основании человека не приходит в голову считать сверхбактерией.

И все-таки я каждую ночь не мог заснуть подолгу, стараясь понять и представить, каким же будет это существо, что придет на смену человеку. И не само придет, мы его создадим, уже создаем.

Я вообще рассматриваю Бога как сингуляра. Только не понимаю, почему он один? Может быть, именно потому и решил создать Вселенную, а в ней запустить процесс создания жизни?.. Ведь ему абсолютно все равно, в какой форме возникнет жизнь: будут это двуногие млекопитающие, зеленокожие рептилии, муравьи с коллективным разумом или мыслящая плесень. Более того, ему без разницы, разовьется жизнь на биологической основе, кремнийорганике или в межзвездном пространстве из космической пыли или даже на основе энергочастиц. Все равно любая основа отпадет, как шелуха кокона, из которого вылетит новое существо…

Сингуляр.

Я произнес вслух:

— Если Бог — это человек, достигший сингулярности, то зачем создал Вселенную, Землю, жизнь и человека?

Василий Петрович сказал сварливо:

— Неча философией заниматься! А кто за подложками следит?

Тимур сказал с виноватостью в голосе:

— Василий Петрович, в кои-то веки собрались просто перевести дух!

— После чего? — спросил Василий Петрович.

— После страшного рабочего дня, — выпалил Тимур.

— Он еще не кончился, — сообщил Василий Петрович и посмотрел на меня весело.

— Спасибо, Василий Петрович, — сказал я. — Чувствую, я тоже сползаю. Вы уж покрикивайте, хорошо?

Народ с неохотой поднимал задницы, рассчитанно медленно двигался к выходу, чтобы не создавать там затор. Гулько подмигнул, мол, а в самом деле, на фига Бог делал человека? Я ответил кривой ухмылкой. Самый важный вопрос человечества: вопрос бытия. На фига? Все решаем, все познаем, а вот на фига человек, в этом вопросе продвинулись не дальше, чем впервые задавший его питекантроп. Или неандерталец.

В помещении сильнейший запах крепкого кофе, ну это традиционно, хотя сотрудники давно начали прибегать и к более сильным препаратам, подстегивающим работу коры головного мозга. Правда, тем самым разрушают мозг, но у нас гонка со временем, а если получится, что задумали, наши жидкие мозги уже не понадобятся.

Сейчас общество странно смешанное, как зеркальное отражение инфраструктуры города, в котором уживаются старинные дороги, здания, высоковольтные вышки и достижения хай-тека. Как только по инету начали передавать не только текст, звуки и картинки, но и тактильные ощущения и даже запахи, исчезла необходимость вообще покидать квартиру и появляться хоть на работе, хоть на курорте.

Но я консерватор, требую присутствия. Только когда работы горы и нужно ее сделать срочно, разрешаю оставаться дома. Там работоспособность выше: начинают с момента, как продирают зенки и вылезают из-под одеяла, а пашут до мгновения, когда поздно ночью падают в постель. Однако верхнее звено руководящих бездельников является почти ежедневно, нутром чую, так правильно.

На дороге видел разбитый вдрызг автомобиль. Трупы уже убрали, но лужи крови высохнуть еще не успели. По авторадио сообщили о катастрофе «боинга» со ста двадцатью пассажирами на борту. Жертвами урагана на Таити стало семьдесят пять человек, а еще двенадцать погибли в сорвавшемся с моста автобусе. В Калифорнии столкнулись два поезда…

Я переключил на другой канал. Люди погибают и еще долго будут погибать, даже при достижении бессмертия. Пока не превратим свои тела в нечто вроде жидкого металла, сплошь состоящего из миллиардов наноботов, люди будут гибнуть…

Машины проносятся по проезжей части стремительные, как на скоростных гонках. С внедрением Доркомпа «сохраняй дистанцию» сократилось до двух сантиметров, а сами полосы сузились так, что автомобили едва-едва не задевают друг друга боками. Но — не задевают, Доркомп следит и за степенью изношенности двигателей, тормозов и прочего, если что не так, такую машину не выпустит из гаража, а эвакуатор увезет ее прямо в ремзону.

Впереди ядовито-желтые щиты с бегущей надписью: «Дорожные работы! Объезд». Я молча сбросил скорость и, дав команду припарковаться прямо здесь, вылез из машины.

В нашем районе очередной срочный ремонт-перепланировка: скоростными темпами роют новый паркинг на восемь подземных этажей, раз уж выше старых зданий строить нельзя.

Бригадир строителей крикнул предостерегающе:

— Эй-эй, здесь парковаться нельзя!

— Мне можно, — буркнул я. — Иначе как мне пробраться во-о-он в то здание?

Он махнул рукой, соглашаясь, а я, не оглядываясь, пошел по осенней улице, где на тротуар деревья уже роняют желтые листья.