2039

Оба из элитных частей военной разведки, что сразу вызвало тревогу и рой недоуменных вопросов, но Сюзанна вывела на экран справку, что оба дезертировали из расквартированной в Чеховском районе воинской части, прихватив оружие и доспехи, объявлены в розыск, до которого, естественно, никому сейчас не будет дела, чистая формальность, не больше.

Уткин сразу сказал со скептицизмом в голосе:

– А если не дезертиры, а на спецзадании?

– Каком? – спросил Карпов.

– Спроси что-то поинтереснее, – огрызнулся Уткин. – Может, мне неинтересно объяснять специфику работы кухонь спецслужб, которую я, как всякий диванный стратег, знаю в совершенстве? Даже то, чего не знают главы служб.

Южалин проговорил с таким тяжелым вздохом, словно катил на гору камень Сизифа:

– К великому сожалению, на той стороне не только простейшие. Увы, есть и члены правительства со своими вывихами. А еще есть отдельные спецслужбы, те намного хуже и опаснее, чем просто и честно заявляющие о своем неприятии сингулярности и желании ее остановить, нобелевские лауреаты Юхвендаль и Коломиец.

В комнате громко прозвучал голос Сюзанны:

– Внимание!.. На той стороне площади наблюдается движение. Характерное.

Камнеломов сказал с подъемом:

– Тревога!.. Игорь, на пост!

– Я на месте, – донесся голос по связи. Экран Шенгальца остался темным, я сосредоточился и увидел его на крыше, распластавшегося, как лягушка, за невысоким каменным бортиком. – Не решаются пока что…

– Если и третью попытку отобьем, – сказал я, – пойдут грабить в другие места.

– Как жывотныя, – сказал Уткин.

– А мы все животные, – напомнил Карпов. – Только мы умные животные. И станем еще умнее, как только перешагнем Порог. Скорее бы…

– А там перестанем ими быть, – напомнил зловещим голосом Южалин.

– Хочу остаться жывотным! – заявил Лавров.

– Перехочешь, – сказал Южалин.

Мне доверяют даже в этой стремной ситуации, никто не сдвинулся с места, ждут, на экраны смотрят с тревогой, но помалкивают, а там мрачная толпа надвигается, как темная туча на солнечный мирок, впереди же красиво и грозно вышагивают в блестящей броне двое «киборгов».

Камнеломов сказал по связи:

– Не профи.

– Тоже слишком картинно, – согласился я. – На публику.

– Среди штурмующих, – подсказал по связи Касарин, – заметил существ, в старину называемых женщинами. Это перед ними распускают хвосты. А доспехи украли со склада.

Донесся суровый голос Камнеломова:

– Все, пересекли границу…

Я ждал, когда толпа подступит к дверям и снова попытается ее выломать, на этот раз прихватили кое-какие инструменты, однако Камнеломов скамандовал мрачно:

– Начинаем!

Рядом со мной охнул Уткин, один из «киборгов» дернулся и медленно опустился на брусчатку. Второй начал было наклоняться над ним, но голова вдруг резко откинулась назад, словно ударили молотом в лоб.

На этот раз я успел увидеть, как в лицевой части брони шлема возникла дырочка, тут же затянулась, но киборг уже рухнул во весь рост на спину и раскинул руки.

– Что? – вскрикнул над моим ухом Южалин. – Бронебойная?

– Камнеломов был снайпером, – сказал я с облегчением. – Хотя, правда, блистал только по мишеням на соревнованиях.

Он бросил зло:

– А кто здесь не озверел? Я бы вообще голыми руками…

Над упавшими начали было склоняться, но сообразили, что для снайпера вообще мишени легче легкого, начали с криками разбегаться.

На площади некоторое время оставались два тела, первый киборг скрючился в позе эмбриона, второй картинно на спине с раскинутыми руками и ногами, но Камнеломов успел сменить патроны и сделать еще пять быстрых выстрелов.

В толпе на той стороне площади появились широкие бреши. Там с криками ужаса начали разбегаться и укрываться за домами.

Южалин сказал трезвым голосом:

– Теперь подтянут тяжелую технику.

– Вряд ли, – возразил Карпов. – В городе хватает мест полегче для грабежа. Все готовы убивать, но никто не готов умереть. Слишком умных надо убить, а их за що?

Южалин ответил с сомнением:

– Так оно так… но такое не забудут. И еще придут. Уже не нахрапом. Они все злые и мстительные.

– А какой без этого прогресс? – ответил Карпов. – Нашу цивилизацию создали злоба и зависть.

– В сингулярности, – сказал Уткин с надеждой, – попробуем переиграть. Дожить бы только.

Но в его звучном голосе я уловил сильнейшее сомнение.

В зале прозвучал громкий голос Сюзанны:

– Шеф!.. Вывожу на общий экран дом Скурлатского…

Я не успел поинтересоваться, зачем на большой экран, как с большой высоты словно спикировал сокол. Стремительно приближая землю с зелеными квадратами садов и крохотными загородными домиками, те разрослись и разбежались в стороны, а в центре появился знакомый дом с красной крышей из солнечных панелей, просторный участок с газоном и клумбами, веранда, с которой Макар Афанасьевич любил наблюдать за красочными закатами.

Беснующаяся толпа повалила декоративный заборчик, ворвалась на участок, топча цветы и ломая по дороге высокие изящные столбики с фонарями.