2062 Исторические пророчества о будущем России

5) Так как выход животных из лаборатории то открывался, то закрывался, то можно думать, что между нею и остальным миром лежал в виде преграды морской проток, который то наполнялся водою, то пересыхал.

6) Когда проток пересыхал и устанавливалось сообщение с миром, то условия жизни в местности, занимаемой лабораторией, становились не только одинаковыми со всем остальным миром, но даже благоприятными для животных, потому, что в противном случае волна животных, выходившая оттуда, очистила бы эту местность целиком без остатка и не осталось бы материала, из которого могла формироваться новая волна. А так как из одного разряда существ, принадлежавших к одной волне, по словам Гааке, на севере всегда встречаются высшие и крупнейшие виды, чем на юге, то значит, что условия жизни в местности, занимаемой лабораторией, делались даже лучшими, чем в ближайших окрестностях, ибо сильнейшие виды вытесняли оттуда слабейших.

7) Холод, являвшийся одним из необходимых условий деятельности лаборатории, не мог служить приманкой для животных, не защищенных от него жилищем, так как вся их организация связана с определенной температурой, колеблющейся в очень незначительных пределах, и притом низкая температура губительно действует на растительное царство, доставляющее пищу животному Следовательно, в те промежутки времени, когда проток, отделявший лабораторию, пересыхал, в ней должна была устанавливаться более высокая температура, благоприятная, как для растительного, так и для животного мира.

8) Для действия холода, следовательно, оставался тот промежуток времени, в который проток наполнялся водой и лаборатория отделялась от всего остального мира. Хотя понижение температуры было тяжело для животных, но в это время они изолировались от всего мира протоком, а потому, выйти с острова уже не могли и принуждены были приспособляться как к холоду, так и к новым условиям жизни, вызывавшимися холодом.

Итак, в окончательном результате зоологическая лаборатория вырисовывается перед нами в виде огромного острова, расположенного на севере Старого Света. Остров этот в обыкновенное время соединяется с остальным миром и обладает теплым и влажным климатом, требующимся для поддержания богатой растительности и соответствующей ей фауны. Обитатели его наслаждаются всеми благами жизни, а потому сильно размножаются. Но вот постепенно наступает понижение температуры, и в то же время широким водяным протоком остров отделяется от остального мира. Растения мало-помалу погибают от холода, начиная с высших. Животные растительноядные ощущают недостаток в обыденной пище и принуждены переходить от лучшей пищи к худшей, от плодов к корням и листьям, от листьев к древесине и траве, от травы к мху и лишаям. В то время как одни животные приспособляются к новой, неудобоваримой пище, другие покидают растительную пищу и переходят к животной. Начинается борьба за существование, в результате которой происходит вымирание одних видов, находящихся на острове, и сравнительно быстрое усовершенствование других. Затем через некоторое время температура начинает постепенно повышаться, остров соединяется с остальным миром, и усовершенствованные животные понемногу из него выселяются.

Как видит читатель, я не напрасно обратился к данным, добытым г. Гааке. Выводы, сделанные мною из указаний этого ученого, поразительно сходятся с теми выводами, к которым мы пришли в предыдущей главе из данных теории естественного отбора. Та же изоляция видов на материке, отрезанном проливом, который периодически пересыхает. То же расположение материка в полосе земного шара не арктической. Та же необходимость на материке обильной растительности и пр.

Теперь мы уже имеем столько данных о прародине сухопутных видов, что смело можем с ними пуститься в область геологии. Но наш запас предварительных сведений обогатится еще более, если ко всему сказанному мы прибавим догадки о прародине человека, особенно те, которые сделаны Моритцем Вагнером и в самое последнее время Людвигом Вильсером.

На вопрос о том, где была прародина человека, одни ученые давали ответ, что в тропическом или подтропическом поясе в южной Азии (Уоллес, Дарвин, Геккель), а Моритц Вагнер искал ее наоборот в холодном климате, в ледниковый период в Европе или в северной Азии (7). «Напрасно было бы, — говорит Вагнер, — искать прародину человека в теплом и равномерном климате Африки или Азии, который мог только помешать прогрессу человека. Не будь ледникового периода, который заставил антропоидных изменить их пищу и образ жизни, не мог бы возникнуть и человек с его культурой» (8). Так как человек — венец мироздания, то очевидно, что речь шла о последнем из ледниковых периодов, который относится к плейстоцену. А в таком случай мнение Вагнера о геологической эпохе, породившей человека, разделяется с ним только Карлом Фохтом, так как другие ученые относят это событие к третичной эпохе: Уоллес — к эоценовому периоду, Леббок и Кингслей — к миоценовому, Геккель, Ляйель и Раморино — к плиоценовому.