2062: время машин

Аргумент, который часто приводят для доказательства, что нам нужно смириться с обогащением экономической элиты, состоит в том, что их богатство «просачивается» и делает лучше жизнь всех нас. Некоторые также утверждают, что налогообложение богатых затормозит прогресс и инновации. Ни тот, ни другой тезис не находят серьезного подтверждения. Наоборот, многие факты говорят об обратном.

Анализ, проведенный Международным валютным фондом, показал, что увеличение благосостояния бедных и средних слоев населения приводит к общему экономическому росту, а обогащение двадцати процентов элиты – к упадку. Когда богатые богатеют, бедные ничего от этого не выигрывают. Когда бедные богатеют, выигрывают обе стороны[79].

В 2012 году был поставлен интересный эксперимент над «экономикой просачивающегося богатства». Губернатор Канзаса Сэм Браунбэк предложил серьезно сократить налоги для бизнеса и состоятельных людей и меньше – для не столь обеспеченных. Через пять лет экономика штата пришла в ужасающее состояние. Ежегодно тысячи людей теряли работу. Штат сокращал пенсионный фонд, выплаты университетам, больницам и прочим учреждениям. В 2017-м Канзас сдался и вернул прежние налоги.

В то же время Калифорния пошла противоположным путем. В ноябре 2012 года электорат штата одобрил Предложение 30, которое временно повысило налоги на прибыль для богатейших жителей штата и налоги на продажи. Доход использовался для финансирования образования и выплаты долга в 27 миллиардов долларов. Калифорния с тех пор показала один из самых впечатляющих примеров развития среди всех штатов США. Разумеется, этому поспособствовали и другие факторы, как, например, огромный технологический сектор экономики. Однако повышение налогов для богатых явно не помешало.

В прошлый раз было иначе

После окончания Второй мировой войны ситуация была несколько иной. Неравенство сократилось, а социальная мобильность увеличилась. Идея государства всеобщего благосостояния, трудовое право, профсоюзы, всеобщее образование, а также такие локальные нововведения, как закон о ветеранах в США и закон о национальной службе здравоохранения в Великобритании, создали условия для глубинных изменений и того периода, который, как нам сейчас становится ясно, стал периодом невероятного сокращения неравенства.

Эти изменения были вызваны гигантскими социальными катастрофами: двумя мировыми войнами, Великой депрессией, смутной угрозой коммунизма, холодной войной и опасностью ядерного уничтожения. Быть может, такие вызовы, как мировой финансовый кризис и глобальное потепление, окажутся стимулом для общественных реформ, которые подготовят нас к грядущей цифровой революции?

Я в этом не уверен. У политиков не хватает ни смелости, ни видения, чтобы решительно действовать. Наши политические системы их к этому и не принуждают. Для того чтобы добиться положительного результата, мало просто напечатать денег. Нам придется обдумывать радикальные перемены для нашего государства всеобщего благосостояния, нашей системы налогообложения, образования, трудового законодательства и даже для политических институтов. Сомневаюсь, что эти проблемы обсуждаются сейчас с должной серьезностью.

Предотвратить весомые климатические изменения мы, вероятно, уже не успеем. Теперь нам предстоит разбираться с их последствиями. Точно так же я боюсь, что мы не успеем предотвратить тот вред, который принесет обществу технологический скачок. Одна из целей данной книги – оповестить об этом людей и поторопить изменения.

Корпоративное неравенство

Благосостояние сосредоточено не только в руках богачей. Оно еще лежит на счетах нескольких очень крупных корпораций. Если нам не удастся что-то с этим сделать, к 2062 году ситуация может обернуться печально.

Цифровые рынки обычно представляют собой естественную монополию. Победитель получает все. Нам нужен только один поисковик, один мессенджер, одна социальная сеть. И если не считать Китай, где конкуренция была навязана, мы и правда имеем один доминирующий поисковик, один мессенджер и одну социальную сеть.

В последней четверти 2007 года публичными компаниями с наибольшим показателем рыночной капитализации были PetroChina, ExxonMobil, General Electric и China Mobile. Спустя десять лет четырьмя крупнейшими технологическими компаниями стали Apple, Alphabet (материнская компания Google), Microsoft и Amazon. В 2007-м Microsoft лишь вошла в десятку.