2070 (СИ)

— Старик сказал что-то ещё важное? — Узза будто и не обратила внимания на предыдущую реплику. — Может, обмолвился, что мина была не одна?

— Ничего больше существенного он не сказал, — покачал я головой. — Говорил про свою Катеньку, она была его дочкой. Она и предупредила его о готовящемся взрыве.

— Что ж, ты неплохо поработал, — Узза слегка улыбнулась. — Свою награду получишь позже.

— Я могу идти? — вопрос вырвался сам собой, и я тут же вжал голову в плечи, ожидая гнева.

Но Иные явно не обратили внимания на моё своеволие. Узза подошла к небольшой панели на стене, прижала к ней ладонь и через секунду раздался привычный звук сирены. Прохладный голос Уззы разнёсся над лагерем:

— Всем узникам приказано явиться на площадь для собраний. Любой, кто попытается спрятаться в бараках или иных местах будет казнён.

Убрав ладонь с панели, она обернулась и улыбнулась странной зловещей улыбкой. Иг ухмыльнулся и тихо прошептал, так, чтобы услышал только я:

— Наконец она перестанет церемониться с этим отребьем.

Двери открылись и в зал вбежало несколько солдат.

— Собирайте всех на площади, — приказала Узза. — Настало время возмездия. А ты, Марк, — она нахмурилась, — ступай на площадь. И не вздумай кому-либо что-то говорить.

Я кивнул и пошёл прочь. За кораблём раскинулась площадь. Каждый день несколько рабочих групп расчищали её от снега, но до этого дня весь лагерь собирался на ней лишь единожды, в самом начале нашего пребывания здесь. Площадь заполнялась узниками, солдаты окружали их, подгоняли тычками в спину и ударами. Люди нервничали, вскрикивали, пытались найти в толпе знакомых и родных. Некоторые падали на землю, и по ним невольно проходили другие узники. Идеально ровная площадка, словно покрытая белым ковром, покрывалась бурыми пятнами крови, телами упавших, обрывками одежды. Я с трудом пробирался сквозь толпу к участку, отведённому под мой барак. Кто-то попытался остановить меня и задать вопрос, но я вырвался и, не оглядываясь, продолжил пробиваться сквозь людей.

Люди из моего барака уже топтались на месте, прижимаясь друг к другу, чтобы согреться. Завидев меня, они тут же замолчали, а затем один робко спросил, когда я проходил мимо:

— Что происходит? Дело во взрыве?

Я молча пожал плечами и встал в строй. Тут же рядом со мной встала женщина-солдат. C грубыми чертами лица, короткими волосами непонятного сероватого оттенка, мощными плечами и плотной фигурой она могла сойти за мужчину. Я знал, что ранее она была помощницей Ига, его правой рукой, не отстающей в жестокости от своего начальника. Чем она вызвала ярость Ига — неизвестно, но однажды она оказалась среди обычных солдат, в простой форме без всяких отличительных знаков. Правда, ходили слухи, что она попыталась спасти от экзекуции одного мужчину, к которому прониклась симпатией, но в это я не верил.

Площадь медленно заполнилась узниками. Около десяти тысяч человек стояли на площади, в ожидании худшего, и смотрели на трибуну, с которой, предположительно, Иные должны были вынести всем нам приговор. Кто-то начал молиться, его подхватили. Нестройный хор голосов читал молитвы, позабытые нами лет десять назад. Я молчал. А на востоке медленно всплывало холодное и равнодушное солнце.

Глава 8

Мы ждали. Сколько прошло времени было непонятно, но холод уже успел пробраться под одежду. Я переступил с ноги на ногу, и в правую ногу будто вонзились тысячи игл. Понимая, что лишний звук спровоцирует агрессию, я стиснул зубы и попытался встряхнуть онемевшую конечность. Тут же получил от Иной по спине.

— Не сметь двигаться, — зло кинула она.

Я промолчал и с трудом подавил желание потереть ушибленное место, от которого короткими импульсами исходила острая боль по всей спине.

Незаметно над площадью воцарилась жуткая тишина. На помост начали выходить Иные: Узза, Иг, ещё десяток тех, кто отличался от обычных солдат. А следом за ними вытолкали выживших во взрыве. Хотелось закричать от ярости, вырваться вперёд и убить, убить всех Иных. Заклеймённую руку обожгло огнём, на браслете тускло замигал красный огонёк. Предупреждение.

Раненные еле держались на ногах, опирались на плечи друг друга, кого- то пришлось тащить на руках. Те, кто лишился ног, ползли, и мне было отчётливо видно, как бледны их искажённые болью лица. Окружившие площадь солдаты явно напряглись, когда послышался ропот и отдельные выкрики из толпы.

— Это наш шанс, — раздался тихий шёпот за моей спиной. — Если мы сейчас все окажем сопротивление, бросимся на них. Сколько ещё мы будем это терпеть?

— Надо подождать, — был ответ.

«Глупцы» — подумал я. Не успеют они сдвинуться с места, как тут же будут скручены болью из-за клейма или же расстреляны солдатами. Ничего нас не спасёт.

Тем временем Узза вышла вперёд и вскинула руку. Было в этом жесте что-то гипнотизирующее, заставляющее замолчать и не сводить с неё глаз. Осталась лишь она во всём этом мире, только она. Её голос раздался совсем рядом, будто она стояла за спиной.