21 интервью

Минчин: У вас было три дома: Петербург, Париж и Нью-Йорк. Ну, с Петербургом не будем ничего сравнивать. А как вы сравниваете столицы Европы и Америки?

Шемякин: Париж – я сейчас снова связан с французскими галереями, готовлюсь к очень большой выставке «Арт Дюмон». В принципе, тянет, конечно, в Европу. Прожив 11 лет в Америке и став американским гражданином, все-таки понимаешь разницу в психологии европейца и американца. Художнику, безусловно, необходимо получить американский опыт: здесь много интересного, открываются необычайные горизонты, новая технология, потому что американцы обожают все новое. Но когда здесь наступает экономический спад, здесь довольно сложно и галерейщикам, и художникам. Потому что в основном американцы смотрят на изобразительное искусство только как на вкладывание денег.

Минчин: К сожалению…

Шемякин: К сожалению. И плюс у американцев существует так называемый «европейский комплекс», то есть это молодая страна, без долгой истории, зачастую довольно безвкусная…

Минчин: «Гамбургерная» культура, как я называю.

Шемякин: Да. Поэтому они очень сильно доверяют критикам, мнение критика – здесь решающее, доверяют маркам галерей. В то время как французы, не имея подобных комплексов, считая себя прямыми наследниками Людовика XVI, считают свой вкус безупречным и, если им что-то понравилось, их совершенно не интересует, что сказали о данном художнике критики. Последние почти не играют никакой роли в Европе, особенно во Франции. Здесь же критик может убивать художника молчанием, что они часто и делают, или, обрушившись несколько раз на него, могут принести галерее и художнику много неприятностей.

Минчин: Какие циклы и серии вы создали в Нью-Йорке? Вы довольно «цикличный» художник?

Шемякин: Сложно сразу вспомнить – за все эти годы. Наиболее существенной и значительной работой было продолжение и развитие «Карнавала Санкт-Петербурга», «Чрева Парижа», серия, которую я начал во Франции, но здесь довел до громадных размеров – 24 метра в длину, моя серия «Туш» – 3 метра в высоту. Потом большая восьмилетняя работа над памятником Петру I, который установлен в Петропавловской крепости, и второй, несколько видоизмененный вариант скульптуры стоит в парке-музее Мишле под Парижем. И большая серия скульптур, над которыми я сейчас продолжаю работать. Памятник для музея, посвященный гибели миллиона еврейских детей. И большая серия, которая уже выставлялась, – «Фантомы и Бухенвальд».

Минчин: Как-то вы мне показывали работы по трансформации африканских масок.

Шемякин: Да, это большая серия, которую я здесь осуществил, – вся она находится в музее университета Сан-Франциско, она так и называется «Трансформация». Это был мой подарок университету, почетным доктором которого я являюсь.

Минчин: Ваше стремление в 80-х к общению с советскими вызвала много шума. Чем объясняется это стремление?

Шемякин: Интерес в основном проявлялся со стороны советских, частично это было вызвано работой комитета, который я создал по спасению советских военнопленных из Афганистана. Естественно, те люди, которые с большим почтением относились к моему искусству, они начали еще в те годы, когда только-только возникала «перестройка», проделывали большую работу вместе со мной, чтобы показать мое творчество в России.

Минчин: Вы подарили свои работы Горбачеву. Почему тогда не Рейгану – он, кажется, ценит искусство больше, чем Горбачев?

Шемякин: Я не сказал бы этого. Во-первых, Горбачев для меня – это грандиозная личность, историческая, которого я не могу даже сравнивать с Рейганом. Во-вторых, я не забуду нашу встречу в Кремле с Горбачевым, когда он еще был президентом моей родины. Он сказал мне: «Я совершаю преступление (у него находятся две мои работы, одна масло и вторая акварель, которую я подарил его супруге), нормально, по законам мы должны все подарки сдавать, но в данном случае мы с женой решили стать преступниками и сказали: мы отдадим все, что нам дарили во всех странах и всюду, но с картинами Шемякина мы не расстанемся».

Минчин: Немного сплетнический вопрос, хотите ответьте, не хотите… Уезжая из Питера, вы были публично неизвестны, и таким образом – общаясь с Советами – пытались вернуться в Россию и получить известность. То есть в этом нет ничего плохого… вы бы вернулись рано или поздно…