216512_B61BA_yamburg_e_a_pedagogicheskiy_dekameron

Помимо генетики, существует еще среда, которая способна искалечить ребенка на всю оставшуюся жизнь. Все эти очевид­ные факторы, влияющие на развитие ребенка, разумеется, не новость в науке. Проблема в другом: какой из факторов (воспи­тание, среда или генетика) перевесит, станет определяющим в судьбе растущего человека? Ответа не знает никто. Отсюда — тягостные раздумья, бесконечные сомнения, больная совесть неравнодушного педагога.

С ним долгие годы мучилась вся школа, начиная с классного руководителя, кончая директором. Парень был запущен едва ли не с рождения. Классическая картина: пьющая мать, сидя­щий в тюрьме отец, сомнительные компании. Словом, дитя улицы. Глядя на него, на память немедленно приходил комиче­ский персонаж Аркадия Райкина, который глубокомысленно из­рекает: «Вот говорят: дитя улицы, дитя улицы. Но что поделать, если кругом одни улицы?» Что только мы с ним не делали, чем только не помогали, входя в его бедственное положение. Клас­сный руководитель одевала в вещи подросшего старшего сына. Завуч школы кормила в столовой за свой счет и приносила де­ликатесы из дома. Парень вечно был голоден. Он был абсолют­но лишен артистических способностей, но я, всеми правдами и неправдами, включал его в спектакли хотя бы в массовке. Лишь бы как можно дольше был на глазах, а не на улице. Организатор внеклассной работы лично раз в три дня мыла ему голову спе­циальным мылом, безуспешно борясь с его педикулезом. А ког­да в год всемирной олимпиады от греха подальше мы вывезли его в лагерь труда и отдыха, она откачивала его, перепившего, за палаткой и стирала запачканную после рвоты одежду. Родная мать не сделала бы большего. Тем более такая, какая была у не­го. Между тем мать он любил до самозабвения. Бывало, подни­мет ее из грязи, пьяную, и ведет, не вяжущую лыка, до дома, приговаривая: «Мамочка, мамочка...» Нестерпимо было на­блюдать эту душераздирающую картину, и мы отворачивались. Подойти и помочь довести до дома пьяную женщину — значи­ло бы еще больше унизить парня своим сочувствием. Да он и без нас справлялся со своей задачей. Нес свой крест молча.

О лишении родительских прав при такой любви не могло быть и речи. Тем более что периодически она «завязывала» и тогда бежала в школу и со слезами на глазах каялась, но затем опять срывалась. Нет, он не был монстром, просто от рождения ему не повезло с родителями. Входя в его тяжелейшее положе­ние, мы окончили за него девятый класс и выдали свидетельст­во, намереваясь устроить юношу в училище, где бы он смог приобрести профессию. Ничто не помогло. После девятого класса он сел в тюрьму за ограбление, и его следы затерялись.

Когда в кабинет вошел высоченный, под два метра, краса­вец в кожаном пальто, я не сразу и с большим трудом разглядел в нем черты нашего давнего подопечного.

— Вы меня помните, Евгений Александрович?

— Еще бы, такое не забывается.

— Я, в общем, того, отсидел, взялся за ум. И теперь у меня все в порядке. Нормально, одним словом.

Таков был его краткий отчет о проделанном после оконча­ния девятого класса жизненном пути. Но он и в детстве не отли­чался многословием.

— Я тут вот, принес... (Он показал на большой прозрачный пакет, из которого просвечивали бутылки с шампанским и огромный торт.) Хочу отметить с завучем и классным руководите­лем. Можно?

— Давай, они у себя.

— А вы подниметесь?

— Не откажусь, раз предоставляется такая редкая возмож­ность выпить за счет своего непутевого ученика.

— Да вы не сомневайтесь, у меня все путем.

У меня нет избыточных иллюзий по поводу роли школы в его дальнейшей судьбе. Бог ведает, кто сыграл в его жизни ключе­вую роль: школа, тюрьма, а быть может, криминальные автори­теты. Как выяснилось, он содержит магазин. На какие средства? Где, когда, при каких обстоятельствах он их заработал? Не мне судить. С тех пор, как мы расстались, прошла целая вечность. Не только он изменился, страна стала другой. Но одно то, что человек помнит добро и не забывает о своих хлебнувших с ним лиха наставниках... Согласитесь, не так мало для характеристи­ки его личности. Следовательно, какой-то скромный кирпичик в ее фундамент заложили и мы. И потом, кто сказал, что созре­вание личности происходит в строго очерченные временными рамками школы сроки? Один становится зрелой личностью уже в десятом классе, а другой не успокоится до тех пор, пока род­ную мать не загонит в гроб. Об этом читаем в прекрасной, за­бытой ныне повести И. Грековой «Вдовий пароход». А еще че­рез год он забежал в школу показать свадебные фотографии. На них изумительно красивая пара.

Его привел в школу старший брат, солидный человек, успеш­ный бизнесмен. Разница в возрасте между братьями была тако­ва, что с некоторой натяжкой старшего брата можно было счесть за отца младшего. Да так оно и было. По сути дела, стар­ший брат добровольно взвалил на свои плечи отцовские обя­занности, чем сразу же вызвал мою симпатию.