22 июня 1941: тайны больше нет

То есть всему тому, что должно было стать только следствием отмобилизования и сосредоточения своих основных сил под прикрытием активной обороны и активных действий по сковыванию главных сил противника, то есть контрнаступлению, которое должно было быть начато только после этого и только при наличии благоприятных условий, совершенно незаконно был придан статус главной цели и одновременно главного же метода. Причем не просто контрнаступлению, а именно же немедленному, то есть молниеносному, контрнаступлению по факту нападения Германии, да к тому же с задачей молниеносного же разгрома вторгшегося противника на его же территории. И при этом, как пока-залп офицеры ВНУ ГШ в работе «1941 год — уроки и выводы», наши контрнаступательные действия в режиме контрблицкрига по факту нападения «не обеспечивались ни заблаговременным развертыванием войск, ни их высокой боевой готовностью, ни умелой организацией контрнаступления, ни поддержкой контрударных группировок авиацией»!

Именно такая де-факто (вербальная) перестановка акцентов в расстановке целей и методов позволила относительно спокойно, не опасаясь обвинений в измене или, по меньшей мере, в подлоге, сотворить тот самый «безграмотный сценарий вступления вооруженных сил в войну», за который пришлось заплатить 27 миллионами жизней.

Тем более что неоднократно упоминавшийся проект документа, увы, был всего лишь в целом одобрен и потому принят за рабочую основу. Прямого письменного утверждения проекта этого документа, увы, не имело место быть. Едва ли стоит подвергать сомнению то обстоятельство, что у высшего руководства СССР, очевидно, были свои причины для такой позиции, как, впрочем, не подлежит сомнению и тот факт, что подобная ситуация открывала широкое поле для разных стратегических экзерсисов генералов. Судя по всему, в том числе и в этом был если и не роковой, но очень серьезный просчет Сталина. Нельзя было оставлять генералам слишком широкое поле для маневров, когда на кону стоит судьба Родины.

В результате неизбежно возникшей двойственности (если не того более) проводившихся мероприятий, вся реализация незаконно, негласно и неофициально измененного плана отражения агрессии стала осуществляться к тому же на редкость крайне неадекватными средствами, методами и приемами, в том числе зачастую в пожарном порядке. Ну, а если и вовсе по-простому, то на фоне и без того откровенно кореживших армию многочисленных, далеко не всегда и не во всем продуманных и тем более уместных реформ, начался невообразимый бардак с подготовкой соответствующих документов и особенно резкое изменение сути и характера войсковых учений — их перенацелили сугубо на наступательные операции.

Хуже того. Бардак объективно оказался более чем путаным сознательно, яркое доказательство чему директивы НКО и ГШ о разработке в мае 1941 г. последних перед войной уже не столько планов прикрытия, а именно планов обороны государственной границы и ПВО, которые требовалось отработать к началу июня и представить в ГШ, но которые при этом так и остались неизвестными командованию многих корпусов и дивизий. Зачем это было сделано — непонятно, причем непонятно именно потому, что до этого уже были разработанные, более или менее отработанные в войсках и заложенные в «красные пакеты» планы прикрытия.

Фактически это едва ли не окончательно сбивало с толку командование на местах, некоторая, но именно же незначительная часть которого и сама была рада оказаться сбитой с толку, дабы иметь на будущее оправдание своей нерадивости или, увы, измены. Пример бывшего командующего ЗАПОВО Д.Г. Павлова и других — ярчайшее тому доказательство.

Естественно, что не признавать сам факт осуществленной де-факто незаконной подмены, ни тем более отвечать за крайне негативные последствия этой подмены, известные как трагедия 22 июня и гибель 27 миллионов советских граждан (об экономическом ущербе уж и не говорю), ни Жуков, ни Тимошенко, ни Василевский, ни другие военачальники, принимавшие в этом участие, категорически не хотели!