22 июня. Черный день календаря.

Когда я пришел в свой двор, там тоже плака­ли многие женщины, потому что у всех их были сыновья или призывного возраста, или уже в ар­мии. Однако уже к вечеру жизнь продолжалась, как будто ничего не произошло. Даже некоторые за город поехали, но большинство осталось дома. В нашем дворе совсем неожиданно появились незнакомые молодые люди и стали нам говорить, что надо немедленно выкопать земляное защит­ное сооружение. Но они это объясняли не тем, что бомбежка будет. (Да и мы сами не могли предста­вить, что бомбежка может быть, ведь Смоленск казался таким далеким от фронта.) Незнакомцы сказали просто, что возможны налеты немецких самолетов. Нашим придется по ним стрелять. И от наших же зенитных снарядов осколки могут поразить мирных жителей города. Чтобы этого не произошло, нам надо было выкопать окоп типа блиндажа. Молодые люди объясняли, как это сде­лать. Но скажу по секрету, когда через два с по­ловиной года я попал в армию и нас начали учить, как надо копать окопы, я вспомнил траншею в на­шем дворе и пришел к выводу, что она была год­на только для братской могилы, больше не для чего.

Однако здесь я уже забегаю вперед. А пока было еще мирное для нас 22 июня. И только на следую­щий день немецкие самолеты стали летать над Смо­ленском...»

Вспоминает А.А. Максименко:

«Войну я встретил в Куйбышеве на пути к мес­ту службы. Поезд остановился. Я вышел на пер­рон, взял кружку пива, смотрю, у громговорителя собрался народ, слушают: «Война!» Женщины крестятся. Я не допил кружку пива, быстрее в по­езд, чтобы не прозевать. Вроде того: «Там война, а ты тут пиво пьешь». Сел в вагон, а в нем разго­вор уже только о войне: «Как же так?! У нас же с немцами договор о дружбе?! Почему они нача­ли?!» Кто постарше говорит: «Они-то, конечно, обещали, но посмотрите — они же уже захватили пол-Европы, а теперь очередь дошла до нас. Там были буржуазные государства, они их оккупировали, а у нас коммунистический режим — тем бо­лее им как кость в горле. Теперь нам с ними бу­дет трудно бороться». Понимание, что произош­ло что-то страшное, было, но в то время, будучи 18-летним, я не сумел оценить всю трагедию и сложность ситуации».

Выводы

Первый день войны, несмотря на то что он за­помнился лучше многих других моментов боевых действий, не был точкой ветвления, способной рез­ко изменить ход событий. Принятые в этот день ре­шения уже не могли радикально изменить обстанов­ку. Своевременный вывод 6-й и 42-й стрелковых ди­визий из Брестской крепости мог бы сохранить их как боевые единицы еще какое-то время. Однако предполагать, что они смогли бы остановить натиск 2-й танковой группы, просто наивно. Поворотная точка была пройдена еще до войны, когда был упу­щен шанс своевременно начать развертывание Красной Армии к западным границам. После про­хождения точки, начав развертывание в которой можно было бы его завершить к 22 июня, разгром армий прикрытия становился неизбежностью.

Вследствие упреждения в развертывании совет­ское командование могло противопоставить трем немецким группам армий только разреженное по­строение армий прикрытия. Без того неплотная ли­ния обороны собственно на границе была представ­лена отдельными полками и батальонами и УРовскими частями. Наилучшим определением для со­ветских частей на границе является слова «завеса».

Группировка советских войск соответствовала, по­жалуй, только одной задаче — защите от мелких пограничных инцидентов. Отдельные полки и бата­льоны, стоявшие на границе, могли предотвратить вылазки банд, небольших групп противника, но ни­коим образом не главных сил вторжения.

22 июня отнюдь не был самым кровавым днем в истории войны. Было бы ошибкой считать, что до­бившиеся стратегической внезапности нападения немцы сразу же уничтожили крупные силы Красной армии. В первый день войны еще не произошло крупных окружений. Самоубийственные прорывы отчаявшихся людей через немецкие заслоны были еще впереди. 22 июня был еще только заложен фун­дамент будущих катастроф.

Оценивая первый день войны, необходимо от­метить, что большая часть войск советских запад­ных округов в боях не участвовала. В силу недоразвернутости Красной Армии она оказалась в не­скольких оперативно не связанных эшелонах. Вследствие этого противостоять противнику 22 июня могли достаточно скромные силы. Остальные дивизии и полки провели самый длинный день 1941 г. в маршах. Многочисленные советские танковые войска в боевых действиях 22 июня также участия практически не принимали. С наступающими не­мецкими соединениями сошлись в первом танко­вом бою войны только подразделения 5-й танковой дивизии. Опосредованно, подвергшись удару с воз­духа и артиллерийскому обстрелу, приняли участие в боевых действиях еще несколько танковых диви­зий Красной Армии. Основные силы механизированных корпусов приграничных округов 22 июня двигались в маршевых колоннах. Им предстояло вступить в бой на второй-третий день войны.