22 июня… О чём предупреждала советская военная разведка. «Наступающей ночью будет решение, это решение – война»

Возникает вопрос, возможно ли было предусматривать ведение боевых действий при запасе боеприпасов от пяти дней до полутора месяца (как исключение), а горюче-смазочным материалам от 10 дней до 2,5 месяца (как исключение), в то время как предусматривалось ведение боевых действий не менее 30 дней («выход к 30 дню операции на фронт Остроленка, р. Нарев, Лович, Лодзь, Крейцбург, Оппельн, Оломоуц»)»; причем запасы горючего, предназначенные для западных округов из-за недостатка емкостей на их территории были размещены за их пределами?

Документ завершался следующим обращением к «Председателю Совета Народных Комиссаров СССР тов. Сталину»:

«IX. Прошу:

1. утвердить представляемый план стратегического развертывания вооруженных сил СССР и план намечаемых боевых действий на случай войны с Германией;

2. своевременно разрешить последовательное проведение скрытого отмобилизования и скрытого сосредоточения в первую очередь всех армий резерва Главного Командования и авиации;

3. потребовать от НКПС полного и своевременного выполнения строительства железных дорог по плану 41 года и особенно на Львовском направлении;

4. обязать промышленность выполнять план выпуска материальной части танков и самолетов, а также производства и подачи боеприпасов и горючего строго в назначенные сроки.

/Утвердить предложение о строительстве новых укрепрайонов/».

Пункты 3 и 4, включая внесенную вставку, плохо согласуются с предложением авторов «Соображений» «атаковать германскую армию».

Предотвратить, упредить — вот терминология документа. используемая авторами плана. Из текста отчётливо видно, что советское командование исходило из признания угрозы со стороны Германии, которая «в настоящее время держит свою армию отмобилизованной, с развернутыми тылами»¹⁷³. Предотвратить, упредить противника в развертывании и атаковать германскую армию предлагалось в тот момент, когда эта армия «будет находиться в стадии развертывания и не успеет еще организовать фронт и взаимодействие родов войск». Отсюда следует, вермахт еще не перешел в стадию развертывания.

«Соображения по плану стратегического развертывания вооруженных сил СССР на случай войны с Германией»… страдали крупными недостатками: оценка группировки противника была поверхностной, без глубокого раскрытия его замысла действий и состава ударных группировок на основных направлениях; не были определены цели войны и первых операций; группировки своих вооруженных сил и войск фронтов были созданы без учета общего замысла и в отрыве от возможных действий противника»¹⁷⁴.

«Соображения» готовили второпях — отсюда и смешение «жанров»: наряду с предложением «атаковать германскую армию» предлагалось проведение мероприятий, которые были растянуты по времени и явно противоречили высказанному предложению и не были выполнимы в кратчайшие сроки — «потребовать от НКПС полного и своевременного выполнения строительства железных дорог по плану 41 года и особенно на Львовском направлении», «обязать промышленность выполнять план выпуска материальной части танков и самолетов, а также производства и подачи боеприпасов и горючего строго в назначенные сроки», «утвердить предложение о строительстве новых укрепрайонов». Не следует забывать, что в «Соображениях» не были указаны сроки предлагаемой «атаки». Именно наличие противоречащих по сути предложений в документе объясняет и один из его пунктов: «VII. Задачи Военно-морскому флоту поставлены согласно ранее утвержденных Вами моих докладов». Речь вполне могла идти о проведении мероприятий, не имевших отношения к сиюминутному участия флота в боевых действиях.

Генеральный штаб Красной Армии был обязан предусматривать любые варианты начала боевых действий на границах Советского Союза, в том числе и (возможно, в первую очередь) нанесения упреждающего удара. Странно, что такой план появился так поздно. Ведь речь шла не только об обеспечении безопасности страны, а об обеспечении существования Советского Союза как государства.

Реакция Сталина на предложения Генерального штаба была резко отрицательной, с указанием на то, что высказанные им идеи были направлены на то, чтобы подбодрить присутствующих на приеме в Кремле 5 мая, «чтобы они думали о победе, а не о непобедимости немецкой армии».