24 часа

– Как дела, крошка? – с легкой улыбкой бросает мне Мейс, кидая на меня беглый взгляд. Через секунду его внимание вновь поглощает проклятый гаджет, неистово вибрирующий и звенящий монетами каждый раз, когда она получает игровую награду.

– Я думаю, нам нужно расстаться, Мейс, – со слезами в голосе выдаю я.

Мне жаль не нас.

Лишь потраченного времени. По бесцельно прожитым минутам я горько плачу.

– Вчера я подала документы на развод. Завтра утром я от тебя съезжаю, – на одном дыхании продолжаю я, приготовившись к уговорам, мольбам и крикам. Это не первый раз, когда я предпринимаю попытку расторгнуть брак. Мышцы Мейсона напрягаются, и через секунду он покрывает матом своего виртуального орка, что не успел вовремя отреагировать на нападение и умер в процессе важной атаки. Кинув на меня укоризненный и недовольный взгляд, он, наконец, выходит из приложения.

– Ты уверена? – окончательно отключившись от своей личной эйфории, Мейс откладывает планшет, поворачиваясь ко мне. Тяжело выдыхает, насупив густые брови. На этот раз муж не спешит целовать мои руки и умолять об отмене непоколебимого решения.

Мы оба понимаем, что отсрочка лишь протянет нашу совместную агонию. Сохранять этот брак – все равно, что лечить неоперабельную опухоль лесными травами и надеяться, что они спасут орган, что давно истлел изнутри.

– Да, Мейсон. Детей у нас нет. Тебе сорок, ты мечтаешь о них последние восемь лет. Дело во мне, я знаю. Сотни врачей сказали, что проблема во мне. Ты не виноват ни в чем. Мы просто должны признать, что у нас ничего не получится. Ты еще можешь стать отцом, и начнешь играть со своими детьми, а не с бездушным гаджетом, – я резко сажусь на постели, ощущая, как каждое слово заворачивается в колючий снежный ком и застревает поперек горла.

– Крошка, ты опять за свое. Я тоже тебя ни в чем не виню. Подумай, прошу тебя. Больше никаких игр, никакого флирта в клинике, Адалин, – каясь во всех грехах, о которых я итак знаю, обещает Мейс.

Мой муж – стоматолог, его умелые руки творят голливудские улыбки звездам и моделям, которых он периодически трахает. Я знаю это, чувствую запахи чужих женщин, впивающихся в поры на его коже. Я так много лет, ощущала их на Джастине, что уже научилась определять самые популярные марки женских духов по первому вдоху. Никакой душ не смоет запах предательства и грязного секса.

– Мы справимся. Все будет хорошо, – проклятый искуситель, заманивает меня обратно в воронку порочного круга, затягивая в рутинное болото, где нет места поспешным решениям и новой жизни. – А насчет детей…я думаю, нам пора подумать над альтернативными способами зачатия или о малыше из приюта. Возьмем его совсем маленьким. Как тебе идея, Адалин?

– Не будет хорошо, Мейс. Я не создана для отношений, для брака. Мы оба это понимаем. Я настолько закрыта…что тебе интереснее в виртуальной реальности, чем со мной, – констатирую очевидный факт, забирая часть вины на себя.

– Да. Наверное, – его губы мягко касаются моего затылка, и я…ничего не чувствую. В очередной раз. Так, словно мое сердце на сто процентов состоит изо льда. В последний раз мы занимались сексом три месяца назад, и последнее время, я отказывала ему в близости, сваливая все на особое лечение от бесплодия.

В эту ночь Мейсон спал на диване.

Я знаю, что он больше не притрагивался к планшету. Как ни крути, разрыв со своим партнером заставляет о многом задуматься, заняться хотя бы минимальной переоценкой ценностей. Лишь потеряв нечто важное окончательно, мы осознаем ценность утраченного в полной мере. Бесконечные свайпы по планшету влево и вправо становятся вдруг таким бессмысленными, когда понимаешь, что они не заменят человеческого тепла. Согреть живое существо способно лишь другое живое существо.

Человеку нужен человек. Все так банально и просто, старо, как мир. Или же…человеку нужна собака.

Последняя мысль приходит мне в голову на следующий день, бьет оглушительным обухом по затылку. Я заправляю свою дряхленькую тойоту, созерцая покоцанный бампер, поцеловавший немало сугробов и фонарных столбов, как вдруг мой потерянный взгляд мгновенно цепляется за черно-белое объявление. На скромном клочке бумаги красуется милая мордочка щенка-хаски. Над его острыми волчьими ушками, что до боли напоминают мне о непоседливом Балто, рябит красноречивый заголовок: «Нашелся щенок! Девочка. Взяли на передержку. Вернем хозяевам или просто в хорошие руки…»

Живот сводит, внутренности, словно наматывает на раскалённые виллы. Грудную клетку царапает изнутри. Каждая невыраженная эмоция взрывается в сердце, настойчиво напоминая о том, что я давно заглушила десятками сильных таблеток. Словно Балто своей лапкой по изнанке души прошелся, передав мне «привет» из прошлого. Главная мышца забилась в два раза быстрее, когда я стремительно сорвала бумажку, забралась в машину и увидела то, что автор объявления проживает в той самой деревне, откуда мы с Лэндоном выехали пять лет назад.