24 (СИ)

Проблемы со сном начались сразу после аварии, но не стояли так остро, пока лекарства в капельницах миксовались с седативными. Это уже потом, когда она выпишется и уйдёт с двумя шрамами на лопатках, зато на своих ногах, сны станут мощными, как наркоманские приходы, хотя Вики не с чем сравнивать.

Она десятки раз поинтересуется у курирующего её доктора, может ли травма спины спровоцировать такие сновидения, и раз за разом будет получать отрицательный ответ. У неё не было ушиба головы, её голова была чуть ли не единственным местом, которое никак не пострадало, если не считать заживших порезов. Но если она настаивает, её готовы отправить к мозгоправу, а тот, в свою очередь, выпишет Уокер психотоники.

Виктория не настаивает и не хочет: не чувствует необходимости в психотерапевте и трезво рассуждает, что ясность ума без антидепрессантов ей дороже, чем избавиться от навязчивых снов.

Во-первых, не все из них пугающие, во-вторых, окончательно проснувшись, она помнит примерно ноль с хвостиком. Остаются только смутные, необъяснимые образы, пропитанные библейщиной, да привкус гари.

Вдоволь уродливого, вдоволь красивого, вдоволь «внеземного». И она предполагает, что слишком увлекалась творчеством старика Босха в институте, а пост-аварийный год без секса довершил остальное. Поэтому люди-птицы из снов сливаются там в единых оргиях, отращивая щупальца, зубы-колья и мечи вместо обглоданных рук, а останки тел сношают и жрут гигантские насекомые.

Из задниц тех вылетают бабочки.

Рассказывать в компаниях подобные истории не принято, точно не зарекомендуешь себя стендапером. Вот она и не рассказывала никому, что ей мерещится в царстве Морфея, пока — потную и душную — Викторию однажды не разбудил Уильям.

— Ты стонала.

— Что? — Уокер затрясла белокурой башкой, прогоняя остатки сна.

— Ты стонала и что-то шептала.

— Ну, может, мне порнушка снилась, а ты возьми и выключи этот фильм!

— Не так стонала. — Он снова перекатился на спину — крепкий, темноволосый, высокий. До аварии Вики встречалась с блондинами, будто бы отдавая дань своей подростковой влюблённости в постеры Джастина Бибера. После — вкус подменили. В еде, в одежде, в выборе мужчин.

— А как?

— Как будто тебя ранили.

— Не забывай, я — немножечко коп. Может это моё подсознание сублимирует всё то гавнище, с которым приходится иметь дело.

— Расскажи.

— Рассказать что? Гавнище?

— То, что тебе снилось.

— Ох, Уилл, если бы я только помнила…

— Так не бывает, какие-то картинки должны остаться в памяти.

Он оказался прав и он оказался отличным слушателем. Перебивал нужными вопросами, когда она старалась вспомнить подробности наглухо отбитого сна, и так и сыпал уточнениями: «Погоди-погоди, а куда потом делся гном с лицом твоей покойной матери?», «А дьявол угрожал всем или только тебе?», «Младенцы смотрели больше с похотью или с презрением?». А ещё он оказался первым мужчиной, в чьих объятиях было спокойно и тепло.

Но сейчас про объятия ей не думалось.

Прямо в центре прокуренной гостиной, по-христиански раскинув руки, покоилось тело. То, что от него осталось. Нет, сам труп мужчины лет сорока казался вполне целым, правда голым, но то, во что превратились его руки, было до мерзости узнаваемым.

— Чем его? — Джейкоб вынужденно пропустил Уокер, заходя внутрь. Всё равно уже увидела.

— Пока не знаю, — мужчина в белой одежде криминалиста сидел на корточках возле жертвы и складывал в стерильный пакет мелкую, белую крошку. — Это кости.

— Рук?

— Ноги, как видишь, невредимы.

— Убийца что, сюда асфальтоукладчик загнал и проехался по ладоням?

— Без понятия, Макграт. Никаких идей! — Звуки рвоты в сортире убитого заставили всех неловко замяться. — Патрульный, — уточнил криминалист. — Он такого не видел. — Они, пожалуй, тоже. Сплошное месиво там, где были руки, вплоть до локтей. И если приподнять одну за предплечье, может показаться, что покойный нацепил ажурный блузон века эдак XVIII, бахрома которого мотнёй свисает вниз. — Я не нахожу синяков на коже, кровоподтёков от ударов, и всё это выглядит так, словно…

— …кисти просто прижали к полу с нечеловеческой силой, пока те не расплющились, — раздался голос из дверей.

Виктория вздрогнула. Мужчина возник прямо за спиной, и она оказалась ближе всех, инстинктивно отодвигаясь в темноту коридора. Немолодой уже, к пятидесяти или чуть больше, но это из-за седины. Высокий, даже слишком, из-за роста тот выглядит худощавым, хотя под костюмом очерчены бицепсы. На носу очки-хамелеоны, но они тёмные для этой каморки. Значит стёкла сразу вставили цветные. Может дальтоник? Или предпочитает жить в солнечном Детройте, компенсируя недостаток ультрафиолета бронзовыми линзами?

— ФБР… — Джейкоб манерно закатил глаза. — Только вас нам не хватало.

— Почти. — Не особо рассматривая присутствующих, неизвестный направился к трупу. — Интерпол. Агент Смит. Подданный Её Британского Величества.