26b5465a54f0fb67580165b5a7e11988

Андрей Смирнов

БЕЗУМНАЯ РОЩА

Константину

Ковальчуку

БЕЗУМНАЯ РОЩА

(история первая)

В далекие времена, когда боги сходили на землю, а люди были равны богам, в числе

прочих демонов и духов стихий был некто, носивший имя Мъяонель. Некогда он мог

присоединиться к пантеону небожителей и стать одним из младших богов, но он пренебрег этой

возможностью, ибо не желал быть младшим. Он стал могущественным магом и долго жил в

уединении, совершенствуя свое искусство. Подобно многим другим небожителям, отказавшимся

от блаженства – тем, кто сходил на землю до него, и тем, кто сходил на землю позже – следуя

Путям Силы, однажды он обнаружил, что магия его не имеет целостности. Заклинания, которые

он творил, он заимствовал у ветра и пламени, у шума морских волн и безмолвия гор, читал

письмена в путях облаков и в знаках, что чертили на небе парящие птицы. Заимствовал – и только, но сам Мъяонель не являлся источником волшбы, не мог сотворить ничего, что прежде не

существовало бы в этом мире, на земле, в аду или под небесами, не мог соединить того, что не

было соединено, или разъять того, что составляло единое целое. Осознав это, еще тысячу лет он

провел, оттачивая свое искусство и продолжая искать в мире стихийных сил дорогу, что привела

бы его к тому могуществу, которого он так жаждал. Он искал – и не находил этой дороги.

Меж тем, наблюдая в своем уединенном жилище за течениями Силы, он мог видеть, что

мир сущий не замкнут в числе стихий, принесенных в него изначально. Удивительные существа и

необычайные силы являлись будто бы из ниоткуда и находили себе место под лучами солнца или

под покровом темноты, или даже под сиянием темного светила, освещающего пределы Нижних

Миров. Небывалое становилось явью, а потом – неотделимой, естественной частью мироздания, и

невозможное сплеталось с невозможным. Цветы из пламени, пряжа из морских волн, стеклянная

земля и ветра, чьи блестящие крылья жалят, как отточенные клинки – мир полнился чудесами, а

Мъяонель мог лишь пользоваться силой этих чудес, но не творить новые.

И вот, в один из дней, когда он исследовал сущность огня, раскладывая пламя на теплоту и

вечно меняющуюся форму, слуги донесли ему, что в его земли забрел некий путник – тяжело

раненный, нуждающийся в немедленной помощи. Мъяонель приказал принести чужака в свои

заклинательные покои, вооружился колдовскими инструментами – ножом для воздуха, чашей для

воды, массивной печатью для земли и короткой палочкой для пламени. Вскоре распахнулись

двери и четверо самых сильных слуг внесли на своих плечах чужеземца. Оставив его в центре

заклинательного круга, они удалились, а Мъяонель, присмотревшись, вздрогнул, ибо узнал его

лицо. По своему происхождению пришелец был равен Мъяонелю – он был одним из тех

небожителей, что в свое время покинули небеса и поселились на земле. Звали его Рафаг. Хотя он

был без сознания и медленно умирал от страшной раны в груди, Мъяонель не испытывал

сомнений, что скоро сможет поставить его на ноги и расспросить, что привело собрата в столь

печальное положение.

Он отсек ножом боль, затем силой чаши замкнул кровь так, чтобы она больше не

изливалась из тела Рафага. Водой из чаши он очистил рану и жезлом вдохнул новое пламя жизни в

грудь умирающего. Печатью он закрыл рану, соединив ее края.

Отложив инструменты в сторону, Мъяонель заметил, что его гость пришел в чувство. Так

же он понял, что Рафаг узнал его и пытается что-то сказать, но, поскольку он еще был слишком

слаб, Мъяонелю пришлось наклониться, чтобы услышать его.

– Это не поможет, – прошептал тот, кто когда-то был бестелесным духом, а теперь умирал, потому что умирала плоть, в которую он был заключен. – Старое волшебство бессильно против

пришедших следом за нами... Вот, взгляни сам.

И, покосившись на грудь Рафага, Мъяонель увидел, как медленно, но неуклонно

расползаются края раны, являя всю тщету его усилий.

– Кто это сделал? – Спросил Мъяонель.

– Он называет себя Дарующим Имена. Он безумен и зол.

– Из-за чего вы поссорились?

Рафаг горько рассмеялся.

– Не было настоящей причины. Я был слишком горд, а он захотел проучить меня.

– Где я могу найти Дарующего?

– Не ищи его. Твоя магия окажется бессильна против него, так же, как и моя. Наше время

закончилось, как это и было предопределено хозяевами небесных сфер.

– Посмотрим, – сказал Мъяонель, ибо верил словам, рожденным в отчаянье, так же мало, как и тем, что произносятся, когда говорящий опьянен радостью.

Однако шли дни, а он так и не смог излечить Рафага. Через семь дней тот, не в силах

больше противостоять смерти, покинул свою обескровленную оболочку и ушел из поднебесного

мира. Мъяонель отнес на погребальный костер его тело и в тот же день стал собираться в дорогу.