290 миллионов лет назад и далее

– Эгей-го! – прокричала Жанна. – Идём длинным галсом, полветра, вест-зюйд-вест. Курс на Казанский полуостров Лавруссии.

Проа летел по волнам, словно не замечая, что на нём пять человек и робот. Горы и туманный берег таяли в дымке. Впереди, как казалось Лизе, было только море.

– Через пару часов, если ветер не стихнет, мы достигнем рифов, – рассказывал дядя Саша. – В этом тёплом тропическом море они состоят из четырёхлучевых кораллов, мшанок и ругоз. В наше время все кораллы шестилучевые, а ругозы полностью вымрут в конце пермского периода, как и большинство мшанок. Мшанки могут расти в холодных и тёплых водах, но в тёплых селятся охотнее, а пресноводных в конце палеозоя практически нет. Пресные воды на Ангариде мутные, а эти нежные животные предпочитают прозрачность. Из наружных скелетов кораллов и мшанок на морском дне образуются рифы. Мшанки-рифостроители здесь – сетчатые криптостоматы и ветвистые трепостоматы. А кораллы-рифостроители, если нам повезёт увидеть, состоят из колониальных колумнарий и одиночных циатопсид. Но у всех у них печальное будущее – Ангарида и Лавруссия идут навстречу друг другу. Уральское море будет сокращаться. Вначале возникнет перемычка на юге, породив горько-солёный залив размером от Оренбурга до Астрахани. Когда он высохнет, то возникнет Прикаспийский солеродный бассейн, откуда до сих пор добывают соль. А потом эти два материка сольются окончательно, и кроме единого материка Пангеи на Земле останутся только острова, вроде Южного Китая.

– Неплохо было бы, – заметил Бен, – чтобы это произошло сейчас же, а не ждать десять-пятнадцать миллионов лет. Мы бы и пешком дошли.

– Дошли-то дошли, – возразил дядя Саша, – но учитывай, что Уральские горы стали бы в результате столкновения ещё выше. Мы и эти чудом преодолели, а десять-пятнадцать миллионов лет тому вперёд нам пришлось бы идти в обход. Между прочим, по засолённым болотцам и полупустыням.

– Убедил, – согласился Бен. – Мы сейчас как на крыльях долетим.

– Как на крыльях, – отозвалась Жанна. – У проа подъёмная сила такая, что буквально приподнимает его над волнами. Поэтому он быстрый. Мой парусник в детстве не мог угнаться за проа подружки, и я завидовала. А теперь лечу сама.

Ветер держался. И берег, и Уральские горы растаяли в дымке. Из ориентиров оставалось лишь солнце.

Через два часа, как и обещал дядя Саша, они добрались до рифов. Вдалеке на юге в тумане скрывались скалы.

– Там остров, – пояснил дядя Саша. – Интересно изучить его, он не так давно появился из моря вместе с Уралом, наверняка там интересная экология, но, увы, не в этот раз. Он будет и дальше подниматься, и там, где мы плывём, встанет суша.

Жанне и Арнольду приходилось лавировать между намытыми банками, острыми скалами, поднимающимися из глубин, и рифовыми мелями. Хотя проа и не предназначен для коротких галсов, у них неплохо получалось. И всё же они вылетели на мель. Для проа мель не страшна, был бы ветер, а осадка у него небольшая. Но скорость потеряли.

– Лиза, смотри, – показал пальцем за борт дядя Саша, – там конулярии. Они тоже образовывали рифы в палеозое. Мирные существа, питаются микроорганизмами, фильтруя воду или охотясь стрекающими щупальцами на плавающий планктон. Счастливо жившие в раннем палеозое конулярии оказались беззащитными перед хищниками каменноугольного периода. Их панцири не спасают от зубов, а быстро плавать они не умеют, большинство вообще ведёт прикреплённый образ жизни. Поэтому в пермский период конулярии редки. Совсем немногие доживут до триаса, после чего исчезнут навсегда. Надеюсь, наш робот снимет красоту пермского рифа.

– Ответ положительный, – сказал Боббе, – качество ниже среднего.

– Хотя бы так.

В прозрачных рифовых водах среди больших раковин конулярий, высунувших жгучие щупальца, ползали червеобразные существа, плавали панцирные рыбки и, элегантно огибая препятствия, плыли крупные большезубые существа, похожие на угрей.

– Конодонты, – пояснил дядя Саша. – Зубы для того, чтобы фильтровать планктон. Так что они совершенно безопасны. А это колонии мшанок.

Дядя Саша показал на видневшуюся в прозрачной воде массивную трубку, похожую на растущую со дна ветку дерева. По всей длине на ветке вслед за течением колыхались нежно-розовые венчики, похожие на маленькие гребни. Другая мшанка, чуть поодаль, напоминала подушечку, на которой расцвели подснежники, третья выглядела как ажурная сеточка цвета слоновой кости, а четвёртая была подобна новогодней гирлянде с нежными, молочного цвета щупальцами вместо лампочек, протянувшейся по конуляриям. Некоторые конулярии обросли полупрозрачными сотами, в которых дядя Саша также опознал мшанок.

– Смотри, Лиза, здесь – похожие на двустворчатых моллюсков брахиоподы, или плеченогие, – продолжал экскурсию дядя Саша. – В наше время их немного, но в пермском периоде это распространённые в морях существа. У них тоже есть раковина, но моллюскам они не родственники.

Действительно, кое-где виднелись прикреплённые ко дну или к конуляриям раковины, слегка приоткрытые и из-за торчащих ресничек опасные на вид.