2г0в2н0

На этом наша беседа закончилась, я думаю, что и так достаточно много сказал для того, чтобы повар хипповской коммуны взглянул трезво на мнимую свободу, которую они сами себе придумали. Как неоднозначно выглядит ответ на вопрос: «Сознание определяет бытие или бытие сознание?» – коммуна началась у них с того, что сознание определяло бытие, они строили свой мир, свою реальность как им в голову взбредёт, конечно, здесь можно отклониться и написать – то сознание, которое у них было на момент строительства коммуны, было сформировано в бытии. Но, тем не менее, это их сознание определяло бытие, как бы, и при каких обстоятельствах оно не было сформировано «до», а вот потом, когда мир был выстроен, бытие стало определять их сознание, и тут всё и изменилось. С таким явлением часто сталкиваются молодые семью, что нередко приводит к разводу, в народе попросту называют это – бытовуха. Да, именно так, сначала интересно, увлекательно, ведь можно жить теперь как хочется, как всегда хотелось. И вот мир выстроен, быт поставлен на рельсы, только поспевай обслуживать весь этот мирок, который превращается в рутину и с каждым днём начинает давить своей однообразностью – «Бытовуха заела» – и при чём, чем удачней всё выстроено, тем сильней давит быт. И так происходит не только с семьями или коммуной, так с целыми странами, империями, на момент революции и какое-то время после – сознание определяет бытие, а вот потом уже бытие начинает определять и вот тут появляется оппозиция, которая восстаёт против бытовухи и требует развода. Но революция ничего не изменит, этот мир вообще ничего не изменит уже, ни революция, ни цифровизация, ни пандемия, да хоть чипируйте всё население, ничего не изменится, и экологическую катастрофу мы не изменим, не отсрочим, не ускорим. Человек беспомощен и абсурден, ну, судите сами – весь мир с законами природы, конституционным правом, всё ведь порождение разума человеческого, даже боги, вон их сколько на планете и каждый уверен, что именно его бог истинный. Всё в чём мы живём – это порождение нашего ума, и нет никаких гарантий, что все научные открытия, все системы – экономические, юридические, духовные – они хоть на чуточку адекватны, пандемия показала нам, что в условиях кризиса, ничего этого не работает. А это значит, что вот мы – люди столкнулись с реальностью – коронавирусом и ничегошеньки мы не знаем и не стоим, мы много лет жили в иллюзии, выдумывали этот мир и верили в него.

Всё было великолепно, день начался и проходил хорошо, вот только мы не продали ни одной бутылки вина до сих пор. И я погружённый в размышления кому и как продавать вино, пошёл искать Юлю. Наткнулся на неё я на лавочке за чайным домиком, она разговаривала с двумя девушками, рассказывала про вина и к тому времени, когда я подошёл, они уже решились приобрести две бутылки.

– Принеси, пожалуйста, две бутылки вина из одуванчиков. – попросила меня Юля.

– Конечно, я мигом.

Я сходил в палатку и принёс две бутылки, девушки взяли бутылки, удивились этикеткам и сургучу. Я знал, что сургуч будет играть нам на руку.

– Я её не буду вскрывать, жалко сургуч ломать. – сказала восторженно одна из девушек.

– Ой, я тоже, поставлю, путь стоит. – вторила ей другая. – А знаете, давайте мне ещё одну бутылку. Давайте мне абрикосовое. У вас ведь абрикосовое есть ещё, верно?

– Верно. – ответил я и убежал за абрикосовым вином.

Вот так продажи и начались. Потом мы продали ещё две бутылки парню, он взял их на пробу, сказал, что выпьет за обедом и если ему понравится, то всех по две возьмёт, а нам бы этого было достаточно, чтобы вернуться и продолжить заниматься виноделием. Он купил у нас две бутылки, и началось тягостное ожидание, когда он пообедает и ответит, что решил – купит или не купит у нас большую партию. Не выношу ожидание чего либо, «ожидание – самый скучный повод» – кажется, так пела Земфира в песенке у себя. Мы слонялись по всему лагерю, и ждали, время тянулось, а он всё не появлялся, и никто больше не интересовался нашим товаром. Мы старались не говорить вслух своих опасений, что может ему не понравилось вино, в общем, от скуки чего только не лезло в голову, и обсуждать это было бы ещё тягостнее, чем молча ждать, скрестив пальцы.

Но, всё случилось, вино ему понравилось, и он взял, как и обещал каждого вида по две бутылки. Перед отъездом мы продали ещё две бутылочки, и таким образом у нас осталось всего три бутылки, одна с отколотым сургучом.

Мы собрали палатку, покидали в уже полупустые рюкзаки барахло, загрузили их в машину, попрощались с поваром, Мишей и Птахой, оплату с нас не взяли, мы оставили им в знак признательности бутылку с отколотым сургучом. И укатили в город Каракол, я с Юлей сидел на заднем сиденье, радость от удачной поездки распирала, я любовался видами – с одной стороны озеро, с другой горы и тут Макс предложил проехаться не по трассе, а через поля и свернул на грунтовую дорогу.

– О, смотри, Диса. Вон на обочине женщина плановая, анашу трёт.

Я заметил, как женщина, что-то делала, но, что именно разглядеть было невозможно.