3-4. Знак Единорога. Рука Оберона

— Поздновато начинать притворяться, что он мне нравится, — сказала Флори. — Ты знаешь. Мне просто не нравится сброд, с которым он общается, — все эти преступники, джазовые музыканты… Мне приходилось выказывать ему семейную учтивость, когда он навещал мою тень, но он так нервировал меня, постоянно приводя с собой такой народ… джем-сейшены, партии в покер. Дом смердел после этого неделями, и я всегда радовалась, когда знала, что он уходит. Извини. Я знаю, тебе он нравится, но ты хотел правды.

— Он оскорблял твои изнеженные чувства. О'кей. Теперь я обращу твое внимание на тот краткий период, когда был твоим гостем. Рэндом присоединился к нам слишком быстро. Его преследовало полдюжины гадких парней, которых мы приговорили в твоей гостиной.

— Я ясно помню эти события.

— Ты четко помнишь этих парней — тварей, с которыми нам пришлось иметь дело?

— Да.

— Достаточно хорошо, чтобы узнать одного из них, если когда-либо увидишь еще раз?

— Думаю, да.

— Хорошо. Ты когда-нибудь видела их раньше?

— Нет.

— После?

— Нет.

— Слышала ли, как их кто-нибудь описывал?

— Этого я не помню. А что?

Я покачал головой.

— Не сейчас. Это мое расследование, не забыла? Сейчас я хочу, чтобы ты вспомнила время накануне того вечера. События, что упрятали меня в Гринвуд. Может, даже чуть раньше. Что произошло, и как ты об этом узнала? Каковы были обстоятельства? Каково твое участие в этом?

— Да, — сказала Флори. — Я знала, что рано или поздно ты спросишь меня. Случилось так, что Эрик связался со мной через день после того, как это произошло, — из Янтаря, через мой Козырь.

Флори вновь взглянула на меня, очевидно чтобы оценить, как я это восприму, изучить мою реакцию. Я оставался полностью бесстрастным.

— Он рассказал мне, что вечером накануне ты побывал в тяжелой аварии и что тебя госпитализировали. Он сказал мне перевезти тебя в частное заведение, туда, где я могла бы оказывать большее влияние на методы обращения с тобой.

— Другими словами, он хотел, чтобы я остался растением.

— Он хотел, чтобы тебя держали под успокоительными.

— Взял он на себя ответственность за аварию или нет?

— Эрик не сказал, что посылал кого-то стрелять по шинам, но он знал, что это произошло. Откуда бы ему еще знать? Когда я узнала потом, что он планировал захватить трон, то допустила, что он наконец принял решение — убрать тебя окончательно. Когда попытка провалилась, показалось логичным, что он сделает более эффективный ход: присмотрит, чтобы тебя держали подальше от событий, пока не пройдет коронация.

— Я не знал, что стреляли по шинам, — сказал я.

Ее лицо дрогнуло. Но она быстро овладела собой.

— Ты сказал мне, что знал — это не было несчастным случаем… что кто-то пытался убить тебя. Я подумала, что ты осведомлен и о деталях.

Впервые за последнее время я снова ступил на мерзко зыбкую почву. У меня еще сохранились последствия амнезии, и я полагал, что быстро от них не избавлюсь. Воспоминания о нескольких днях перед аварией по-прежнему смахивали на лоскутное одеяло. Образ восстановил утерянную память о всей жизни до катастрофы, но травма напрочь стерла воспоминания о некоторых событиях, случившихся незадолго до аварии. Не самый необычный случай. Скорее смахивает на органическое повреждение, а не на функциональное расстройство. Я был счастлив получить назад свою жизнь, так что малая невосстановившаяся часть не казалась мне прискорбной потерей. Что касательно самой аварии и моих ощущений — это было нечто большее, чем просто авария: я вспомнил выстрелы. Их было два. Мельком я даже увидел фигуру с винтовкой — быстротечно и слишком поздно. А может, это была чистой воды фантазия. Но мне кажется, что я видел. У меня был некий замысел, когда я направлялся в Уэстчестер. Мне невыносима единственная ущербность — ущербность моей памяти, особенно сейчас, когда я властвую в Янтаре. Чтобы раскопать остаток воспоминаний, я чуть-чуть поиграл с Флори в кошки-мышки. И решил прицепиться к выигрышной комбинации.

— Я уже не успевал выйти и взглянуть, куда же попали, — сказал я. — Я услышал выстрелы. Потерял управление. Я предполагал, что попали в шину, но так никогда и не узнал наверняка. Единственная причина, по которой я поднял вопрос: мне стало любопытно, откуда ты узнала, что это была шина.

— Я уже говорила: об этом рассказал Эрик.

— Меня обеспокоило, как ты это сказала. С твоих слов мне показалось, будто все детали ты знала уже до того, как Эрик связался с тобой.

Флори покачала головой.

— Тогда прости мне мой синтаксис, — сказала она. — Так иногда бывает, когда оглядываешься на прошедшее. Я буду отрицать то, на что ты намекаешь. Я не имею с этим делом ничего общего, и я не имела никакой информации до того, как все произошло.

— Раз Эрика поблизости нет, чтобы подтвердить или опровергнуть, давай это просто опустим, — сказал я. — Пока, — и я подчеркнул слово, чтобы заставить ее еще пристальнее оценить силу своей защиты, отвратив внимание Флори от любого моего промаха — в словах ли, интонациях, — откуда она могла обнаружить брешь, которая по-прежнему существовала в моей памяти.