3

Я хотела бы поверить тебе. Хотела бы тоже считать себя удивительной, особенной, необыкновенной. Хотела бы, чтобы меня любили и хотела бы любить кого–то, похожего на тебя, в ответ. Но сейчас, стоя в шикарной ванной Grand Room гостиницы Swissotel в Таллинне, я невольно вспомнила слова Евгения Гришковца, которые он однажды сказал:

«Неважно хорошая гостиница или плохая, дешёвая или дорогая. Заходишь в номер, а там видишь одноразовое мыло, одноразовые стаканчики и сам понимаешь, что ты тоже здесь одноразовый. Максимум двухразовый.»

8

Утром после очередной бессонной ночи и освежающего душа, я натянула своё нижнее бельё, а затем надела на себя смятое платье. Порывшись в сумке, я не нашла там ни заколки, ни резинки, поэтому пришлось одолжить одну – крошечную из прозрачного силикона – у Артура. Он сидел на постели, обёрнутый белоснежным полотенцем вокруг бёдер, и с интересом разглядывал содержимое моей сумки.

– Что это? – спросил он, вытащив клубок неоново–жёлтых ниток с воткнутыми в него спицами.

– Тебе не говорили, что рыться в чужих вещах не красиво? – вырвалось у меня, пока я пыталась закрутить вокруг хвоста резинку, которая то и дело норовила порваться.

– Мне просто любопытно, – он как–то странно улыбнулся и скрестил руки на груди, продолжая держать моё секретное хобби в руках.

– Любопытство до добра не доводит, – пробормотала я, наконец–то справившись с волосами, – Отдай.

Я протянула руку открытой ладонью вверх и вопросительно вскинула брови. Артур недовольно хмыкнул и всучил мне нитки. Бросив их обратно в сумку, я накинула её на плечо:

– Я пойду.

– Отвезти тебя? – спросил он, встав передо мной и поправляя выбившиеся пряди волос из моей причёски.

– Здесь полчаса идти, – я отвела его руку в сторону, и отступила от него на шаг.

Артур пожал плечами, и потёр шею. Я бросила на него последний взгляд, отметив ещё раз ровный золотистый оттенок кожи на обнажённой груди и животе, а затем направилась к выходу из номера, чтобы обуть свои балетки. Махнув рукой на прощание, я открыла дверь и вышла в коридор, набирая Джексона. Он снял трубку моментально, и даже не поздоровавшись, прокудахтал:

– Кого сегодня ночью трахали до посинения?

Я расхохоталась в голос:

– Ты просто чудо, Джексон. Завидуешь?

– Конечно. Когда дома будешь?

– Сейчас как раз иду, – я вздохнула, – В магазин зайти?

– Нет, я утром сходил. Готовлю цветную капусту с ананасами и морковные котлетки. Ммм?

– Ммм, – промычала я в ответ, – Ты лучший. Скоро буду.

– Люблю тебя.

– Я тоже тебя люблю.

На улице меня встретил тёплый июльский воздух. Чуть влажный, обволакивающий, но приятный. Пригладив платье, я вытащила из сумки наушники с телефоном и включила музыку. В такую погоду грех не прогуляться, поэтому я бодрым шагом побрела в сторону дома – морщась от яркого солнца.

Джексона я нашла на кухне. Готовка была его хобби, вторым по уровню значимости после парикмахерства. Я бросила сумку на диван, и подошла к нему. Обхватив его осиную талию руками, я положила подбородок ему на плечо.

– Соскучилась? – с улыбкой сказал он, переворачивая оранжевые котлеты на сковородке.

– Ага, – я вдохнула запах еды, перемешанный с лёгким ароматом мыла, которым моется Джексон.

– Как твой парень? – он улыбнулся чуть шире, а затем отошёл в сторону, чтобы дотянуться до тарелок.

Я опустила руки, и пожала плечами:

– Он не мой парень.

– Ну, вы встретились уже в третий раз, – Джексон сохранял невозмутимое лицо, но его улыбка погасла – Обычно это ведёт к отношениям.

– Не наш случай, – пробормотала я, доставая вилки из ящика и усаживаясь за стол.

Он как–то странно фыркнул, а потом замолчал, принявшись сосредоточенно раскладывать еду по тарелкам. Достав из духовки стеклянную форму для выпечки, он разрезал запеканку из цветной капусты, покрытую обильной румяной сырной корочкой, и водрузил всё это передо мной. Сев, как обычно, напротив, глубоко вздохнул, а потом тихо сказал:

– Я могу кое о чём попросить тебя, Кира?

– Конечно, – ответила я, игнорируя напряжение, повисшее в воздухе.

– Можешь не приводить его сюда? – Джексон запнулся и посмотрел на меня своими серыми глазами с тоской, – Я пока не готов видеть тебя с кем–то…

Напряжение достигло своей критической точки, став осязаемым. Оно, казалось, приобрело запах электричества и завибрировало. Одно неловкое движение, и сквозь тело пройдут все 220 вольт, если не больше.

– Не пойми меня неправильно, – продолжил он, – Я рад, что у тебя налаживается личная жизнь, но…