30 секунд до рая. Сборник миссионерских рассказов

Что-то похожее и в моей рабочей практике бывает. Принесут на поверку, скажем, несколько источников питания. Включишь их. Мама дорогая! Один пищит и все время показывает ограничение по току, у другого половина цифровых индикаторов не светится. Какая там погрешность?! Их параметры вообще не соответствуют установленным. Вот так и с людьми получилось. Каждый жил кто во что горазд. «Кто в мажоре, кто в тренажере». Какие-то минимальные понятия о морали еще сохранялись. Но как далеки от подлинной святости даже высшие идеалы нравственности! Не говоря об ее жалких остатках…»

– А может весь этот цирк с письмом «от читателя» мне Марк устроил? – вдруг осенила Кипарисова неожиданная догадка. – Вай-фай и ноут в его палате имеются. Впрочем, вряд ли это Марк. Совсем не его стиль изложения. Да и подобных мыслей я от него никогда не слышал. А вдруг это Валера? – при воспоминании о старшем сыне пульс Кипарисова учащенно забился, но и эту мысль он тут же отверг. В отличие от Марка, в профессии Валерий не пошел по стопам отца, а стал музыкантом, да и церковью не увлекся как брат. А потому не мог козырять ни метрологическими, ни богословскими терминами.

– Эх, сынок… где же ты?

«…Бог не собирался оставаться в стороне. Чтобы «разрулить» ситуацию Он через Моисея дал Закон с десятью заповедями и огромным комплексом обрядов и ритуалов. Этим как бы было введено понятие «допустимой погрешности» (не нарушайте хотя бы от сих – до сих). Много веков люди всячески уклонялись от исполнения Моисеева Закона. А даже если кто и пытался быть «в пределах его погрешности», то это всё равно не удавалась.

Подобные потуги предпринимались, пока на землю Бог не послал Своего Сына Иисуса Христа – Бога и Человека в одной Личности (Эталон в метрологических формулировках). Христос исполнил Закон полностью до последней запятой. Его жизнь стала воплощением святости, любви, доброты. И, казалось бы, все должны были с радостью Его принять. Но вы же знаете этих, так называемых «специалистов»… Всегда найдется олух, которому проще забраковать годное средство измерения, чем признать, что это он сам проявил некомпетентность (погрешности оператора и метода). Вот и современники Иисуса решили Его просто убить, чтобы Он больше не обличал их недостатки.

Но, уважаемый Аверкий Степанович, понимаете, в чем дело? Его Божественная святость никуда при этом не делась, и потому Он воскрес.

Теперь же благодаря смерти и воскресению Христа, если человек кается, то есть открывает перед Богом свои «погрешности» и «подсоединяется» в причасти к Христу-Эталону, его грехи аннулируются и он получает от Бога помощь для самой серьезной модернизации и абгрейда. Или, говоря по-простому – для счастья на земле и вечной жизни на Небе…»

– О! Если бы так все было просто! – вслух воскликнул Кипарисов, сворачивая файл с письмом, и собираясь дочитать его завтра, когда образуется «окно» после обеда. – Вы, сударь, изволите мне сказки рассказывать. Покаялся человек – и уже святой, и средство измерения имеет идеальные параметры. Но если, как вы выразились, связь с Богом налажена, то что же Бог по-прежнему игнорирует все мольбы? Скажем мой Марк. Из храма не вылезает, и кается, и молится, а детей все нет и нет. Вот если бы исповедался – и на тебе готового ребенка… Такой «абгрейд» я понимаю. А то все это ваше счастье – одна фантастика и пустые слова…

Больничный «аромат», состоящий из смеси запахов хлорки, манной каши и чего-то того, что всегда сопровождает медицинские учреждения, неприятно ударил в нос Кипарисова. Эффект еще больше усилился на фоне мерзопакостной погоды. Мокрый липкий снег вперемешку с дождем превратил тротуары города в коричнево-серую кашицу. Все машины тоже приобрели единый цвет – буро коричневой грязи. В такую погоду на улицу лишний раз не хотелось высовываться.

В этот раз на лестничной площадке терапевтического отделения никого не было. Кипарисов уверенно взялся за ручку застекленной двери. Еще не дойдя до нужной палаты, он заметил свою старую знакомую на блокпосту. Она сидела на кушетке лицом к нему, мило сложив впереди ручки, а все та же молоденькая медсестра с помощью цветных резиночек делала какую-то замысловатую прическу на ее премилой головке.

– А! Дедя! Ти ко мне?

– К тебе, Верочка. Решил проведать. Как поживаешь?

– Холосо. Тетя Дася деляет мне тюмьбю-юмьбю. Сколо я будю афликанкой.

Надо ли объяснять, как светились глаза девочки, когда она шевырялась в Кипарисовском пакете?

– Бедный ребенок! Что ее ждет в жизни? – вздохнула медсестра, когда Вера понесла гостинцы в свою палату. – Я уж и в соц.сети разместила сообщение с фоткой, расписав какой она ласковый и послушный ребенок. Может где-то найдутся для нее новые родители? Хотя вряд ли. Тут соседских котят уже который месяц не могу пристроить, а девочка – не котенок.