33

– А помнишь, как мужчины языками вылизывали твоё тело не хуже морских волн, вызывая такие приливы, что страшно было захлебнуться от удовольствия и счастья?

– Помню.

– А помнишь, как с мужем с любовью обживали своё первое «гнёздышко»?

– Помню.

– А помнишь первый крик долгожданного ребёнка?

– Помню.

– А помнишь, ты убежала из семьи как последняя эгоистка и какое-то время жила одна и тебе это даже нравилось? – продолжила застекольная Наташа.

– Помню. Но это была попытка убежать от себя, и можешь не злорадствовать, потому что она оказалась неудачной.

– А помнишь…

– Хватит! Заткнись! Всё я помню. Ладно. Утихла. Мне надо котлеты перевернуть, а то сгорят.

– Наташа, какие на хер котлеты! – Ты забыла, что живёшь за стеклом? Хотя ладно, иди, но по-быстрому, и возвращайся.

Я успела переделать все необходимые дела и только зашла в своё стеклянное жилище, как снова позвонила мама. В этот раз она, минуя стадию приветствия, сразу стала учить уму-разуму.

– Ты, доча, дура! Сама делаешь такой свою жизнь. Создаёшь трагедии на ровном месте, расстраиваешься, меня расстраиваешь. Запомни: человек – кузнец своего счастья. Не ныть надо, а вкалывать и о близких заботиться. Ты, кстати, кресты новые на могилы отца, деда и бабки поставила?

– Поставила.

– А ограду?

– И её. Муж всё делал.

– Вот. Большое спасибо ему. Хороший он человек. А ты лентяйка и паникёрша. Возьми себя в руки – и всё будет хорошо. Пока.

– Пока.

– Чего же ты хочешь, Наташа? – спросила я себя.

– Ничего, – послышался слабый голос. – Ничего я уже не хочу, – голос окреп. – НИЧЕГО!!! – заорала я, задрав голову вверх, и с ужасом обнаружила, как «выросла» моя банка. Она стала похожа на огромную колбу, вышиной в пять этажей. – Точнее хочу, чтобы меня не было, чтобы я не рождалась вовсе.

– Ну, это не тебе решать. Ты уже здесь.

– Да, и обречена на жизнь…

По ту сторону стекла – люди, много людей. И чужие и близкие. Там мама, муж, ребёнок. Нужна ли я им, если сама себе не нужна?..

«Домой, как в склеп, заходишь», – часто повторял муж, глядя на мою кислую рожу. Мне и самой противно на себя смотреть, поэтому и убрала все зеркала, чтобы не видеть в них сумасшедшую противную старуху-себя. Коллеги перестали со мной шутить, потому что в ответ я уже не пытаюсь вымучить улыбку. Я отклоняю ставшие теперь совсем редкими вызовы весёлых знакомых, которые хотят поделиться своими успехами в жизни и спросить, как у меня дела. Потому что мне надоело им врать про «всё нормально».

Зато сколько счастья и радости было раньше! Я благодарна, что прожила такие яркие и интересные моменты, которые многим даже и не снились. Всё, всё, всё у меня было. И любила и была любима. Жизнь не была ко мне несправедлива. Она всем раздаёт поровну: и счастья, и несчастья. Просто я, видимо, неправильно распределила подаренный мне жизнью «кусок счастливого пирога». Накинулась на него и с жадностью проглотила, не жуя, а надо было удовольствие растягивать, чтоб на всю жизнь хватило. Но ведь кто ж её знал, когда она, эта жизнь, закончится, да и есть сильно хотелось. Вот и нажралась, а теперь ни крошки сладкой не осталось, ни изюминки, только слёз стакан, да горечь-тоска – выпей и закуси.

А вперёд посмотрю – всё кладбище мерещится. А иной раз идёшь-идёшь и упрёшься прямо в свежевырытую могилу. Постоишь на краю, подумаешь, обойдёшь и дальше вперёд. А что там дальше? Дальше такие же могилы.

– А где ж твои мечты, где амбиции? Ты, вроде, известной хотела стать, автографы всем раздавать!

– Да какие автографы, если я помереть нормально не могу!

– Так смоги, раз так тебе хуёво! – продолжала злиться Наташа за стеклом.

А мимо шли люди. И они не замечали, как одна молотит по стеклянной колбе, выросшей почти до неба (тотальное одиночество), а другая сидит на стеклянном полу и беззвучно плачет.

– Только ныть и жаловаться ты можешь, кусок человечины, – хором поддержали Наташу прохожие.

Я помолчала. А что тут возразишь? Если большинство так считает, значит так и есть. Не могу же все ошибаться! Если бы я, в самом деле, была такая умная, талантливая и нужная, то не сидела бы здесь одна.

– Я знаю, что мне делать, – как-то уж слишком спокойно ответила Наташа и встала с пола, – только боюсь.

– А ты доведи сама себя до полного отчаяния, – уже добродушно предложила Наташа, что стояла на улице. На самом деле ты давно мертва, существует только твоё физическое тело, которое мучается и страдает. Так отпусти его, дай себе шанс. Тем более счастьем ты наелась и терять тебе уже нечего. Сделай так, чтобы оставаться здесь физически стало невмоготу, тогда страх перед суицидом станет совсем ничтожным.

– А как это сделать?

– Ты меня спрашиваешь? – расхохоталась Наташа. И все мужчины, и женщины, и старики, и дети, наблюдавшую эту сцену, тоже рассмеялись.