35c642e66e02de09a0e30023f4764e62

вознамерились последовать их примеру, но не тут-то было. Командир

батальона объявил, что весь офицерский состав переведён на

казарменное положение, но на довольствие не поставлен. Пришлось

остаться голодными, но зато сорок минут можно было поспать.

Внизу, на дороге стояли несколько чужих уазов. Это с рассветом в часть

приехали работники военной прокуратуры, сотрудники армейского КГБ и

представители штаба округа. Из их числа была сформирована

следственная группа, и допросы начались вновь. Мы тем временем

вернулись в «долину смерти». Хорошо, хоть комбат разрешил

переодеться в зимнюю прыжковую форму одежды.

Прочёсывание соседнего распадка продолжалось до обеда, потом до

ужина, а потом вновь до завтрака. Так прошло двое суток, а личный

состав батальона продолжал топать «долину смерти», как

дрессированные лошади – цирковой манеж.

Голод, притупленный усталостью и бессонницей, почти не беспокоил, а

вот со сном бороться было невозможно. Спали все, и каждую незанятую

минуту и даже секунду. Командование батальона – в своей канцелярии, офицеры рот – в каптёрке, солдаты – и вовсе там, где застало их

свободное мгновение. Первым на стук в дверь отреагировал Месяцев.

Не открывая глаз, а может быть, и не просыпаясь, он промолвил:

– Пошли на хрен все….

Тем не менее в каптёрку вошел рядовой Ломако. В руках он держал

деревянный ящик. Перед Новым годом, как обычно, солдатам начинали

приходить посылки. Дима поставил её на стол, вскрыл крышку штык-

ножом и достал варенье, упакованное в несколько полиэтиленовых

пакетов. Затем с грохотом выдвинул ящик на середину стола и произнес:

– Разрешите выйти?

Мы, как один, вдруг проснулись и подняли головы.

– А это чего? – вновь спросил Борис.

– Это вам, – ответил Дима Ломако.

Таково было решение наших солдат. Они прекрасно видели, что

офицеры уже двое суток голодные, а конца и края поискам не было

видно, поэтому они решили все новогодние посылки отдавать нам.

Наверное, можно было бы и не упоминать об этом, казалось бы, незначительном случае, но этот эпизод как нельзя лучше приоткрывает

взаимоотношения между солдатами и офицерами нашей бригады.

Тогда в основном присылали сало и конфеты, изредка варенье и

туалетные принадлежности. В тот вечер мы, наконец, поужинали. Жрали

солдатское сало, заедали его конфетами и запивали горячим чаем.

К исходу четвёртых суток всех офицеров бригады отпустили домой.

Подразделения приступили к нормальной службе, но только не наш

батальон. Следственная группа продолжала работать, а мы круглые

стуки находились за сопкой, возвращаясь в расположение только для

приёма пищи солдатами. Следователи и сотрудники КГБ работали

старым, но испытанным способом.

Все мы прекрасно понимали, что пропавший пистолет, так же как и

похититель, находился здесь, в военном городке, поэтому физическими и

психическими нагрузками, бессонницей, морозом и усталостью

следствие пыталось сломить волю преступника, вынудить его совершить

необдуманный шаг. Однако тот всё-таки принадлежал к славной когорте

разведчиков спецназа, и вот уже целую неделю продолжалась эта

борьба, а заложниками её стали офицеры и солдаты нашего батальона.

31 декабря после ужина, вместо того чтобы вновь отправиться в «долину

смерти», личный состав был построен в расположении. Майор Латаев

коротко поздравил всех с наступающим Новым годом и распустил

офицеров по домам. Это был самый лучший подарок в моей жизни. Дома

я рухнул на диван и провалился в небытие.

Глава 26

Так наступил 1984-й, предпоследний год моего пребывания в ЗабВО. На

следующий день в восемь часов утра я снова был на службе вместе со

своими друзьями.

Всё продолжалось уже привычным чередом. Сутки напролёт в соседнем

распадке, приёмы пищи личного состава в части, сон урывками и

нескончаемые допросы. Давно стало понятно, что у следствия нет

никаких зацепок, и единственное, что оставалось, – это брать

преступника измором. Иногда казалось, что в один из дней не будет сил

в очередной раз подняться по крутому склону в расположение бригады, и

мы попадаем в жухлую траву, едва присыпанную снежной порошей, как

отара истощенных баранов. Полное равнодушие и психическая

надломленность уравняли дембелей и молодых бойцов, больных и

здоровых, сильных и слабых.

В один из таких вечеров казарма опустела – батальон убыл на ужин, и я

присел на табурет и, привалившись спиной к кровати, тут же уснул.

Очнулся от лёгкого постукивания по плечу. Рефлекторно я посмотрел на

часы. Сорок минут пролетели, как будто их и не было, как и не было

почти двухнедельного изматывающего марафона.

Передо мной стоял сержант Волошин.

– Товарищ старший лейтенант, меня «особист» вызывает, – сказал он.

– Вызывает, так иди, – отмахнулся я, и тут же прозвучала общая команда

на выход. Удивительно, но в этот раз нам дали другой участок для

прочёсывания. Зона поиска проходила вдоль хребта. Одно то, что не

надо было спускаться и, соответственно, потом не пониматься обратно, очень сильно порадовало. Личный состав построился перед казармой и

затем прямо от места построения начал по команде разворачиваться в

цепь.

Я и Боря Месяцев чуть замешкались и первыми услышали команду