37 копеек

В общем, раскрутил он меня по полной. Ну почти. Всё я ему не рассказал, тем более, что он и не давил особо, постарался убедить, что вижу будущее, после того, как за кувшинкой нырял и чуть не утонул.

Думал, не поверит, забудет, рассосётся как-нибудь… да куда там. Дотошный оказался — спасу нет. Ходил в школу, говорил с учителями, домой к нам приходил, с пацанами, оказывается, тоже говорил. Со всеми, кто в тот день на реке был.

А потом о тебе спросил — мол, вот есть такой в соседнем районе, и тоже странные вещи рассказывает, и тоже после того, как из реки чудом вытащили. Так что, как видишь, на карандаш тебя взяли.

Так напрямую и спросил — что я о тебе знаю?

Это уже недавно совсем, в мае.

Тут ещё один момент — я память Юркину сохранил.

— Чего-чего? Ты хочешь сказать, что помнишь, как он жил? До какого там года, до 73-го?

— Ну да, помню. И не до 73-го, а до 71-го. Наверное, потому, что ты в своё тело попал, а я в чужое. Я и расти ещё начал, между прочим! Юрка-то здоровый был, не по годам. Мать ругается — только за год с сорокового до сорок восьмого размера дорос, одежды не напасёшься.

А ещё я помню, вернее, помнил… как это сказать-то… ну ты понял… что в самом конце мая, числа 29 или 30, у нас пожар был крупный, несколько домов сгорело. Вот об этом участковому и сказал.

Ты знаешь, поверил! Пожар действительно был, но потушили почти сразу, оказывается, он из райцентра вытребовал машину пожарную, сразу и залили. Уж как и чем объяснял — не знаю, но — факт. Я точно помню, что горело полдня, все на работе были, пока спохватились, то ли пять, то ли шесть домов занялось, а тут только двор обгорел, где и началось всё. Проводка там коротнула вроде.

В общем, поверил он мне.

Уж не знаю, кому и что докладывал, и докладывал ли, но после пожара предложил мне съездить сюда, с тобой познакомится. Сказал, что с родителями, ну Юркиными то есть, договорится, и здесь якобы у родственников жить буду. У Самсоновых, вот.

Ну и живу, вот уже неделю.

Чего уж им наговорили, или пообещали, или заставили, тоже не в курсе, но вопросов не задают, что и где делаю, не интересуются.

Только Светке, дочери, запретили ко мне даже подходить без взрослых.

— А кто со стороны?

— С какой стороны? Ааа… Да те рыбачки, что здесь уже неделю стоят, якобы в отпуске. Ну палатка у них рядом с Урёвами, вон, отсюда видно. Мне сказано, чтобы сам к ним не подходил, только если на крайний случай.

— Это на какой же?

— Ну…

— Ладно, понял. Ну что, пошли сдаваться? Щас прилетит за нами голубой вертолёт, и окажутся и Сказочник, и Ныряльщик в НИИЧАВО. И будут над нами эксперименты ставить… всякие Выбегаллы да товарищи Камноедовы…знаешь, а я даже и не расстроен особо. От судьбы не уйдёшь.

— А не надо никуда идти. Сейчас самое интересное начнётся.

— И что же?

— А то, что сегодня утром, восьми ещё не было, тётя Оля разбудила меня, и спрашивает, что это я у них в доме делаю. Мол, кто-то попросил её приютить меня на пару дней, а я уж неделю тут.

Так что вот, говорит, завтрак, — и потом до свидания.

И всё странно на меня смотрела, словно что-то пыталась вспомнить.

Я, честно говоря, растерялся. Ну, собрал вещички, и пошёл к этим самым "рыбачкам". А они меня на смех подняли — какая такая спецгруппа, иди, пацан, гуляй. На солнце, не иначе, перегрелся? Так рано ещё.

Я на почту.

Мне участковый наш, Игорь его зовут, кстати, а фамилия — Фирсов, сказал, что совсем если край будет, сообщить заведующей, что у меня звонок для товарища Красного. Ну фамилия такая, Красный. Заставил заучить номер, заведующей нужно будет сказать две первые цифры. Она назовёт третью, если совпадёт — назвать две последние.

И тогда меня сразу соединят. С кем, правда, не назвал, только имя-отчество — Иван Иванович. Всё рассказать, и ждать там. За мной приедут.

— И что?

— И ничего. То же самое, что с Самсоновой и с рыбаками. Заведующая вышла, я говорю — мне надо срочно Красному позвонить, и две цифры называю. Она на меня как ни идиота посмотрела, и разоралась. Вырос как взрослый мужик, а ума ни капли, шуточки дурацкие только шутить могу. Выгнали, короче. Вот такая загогулина получилась. Понимаешь ли.

— Ты что, издеваешься?

— Да ни капли. Ты ничего не понял, что ли?

— Твою же мать… Чего я понять должен!?

— Да то! Забыли они всё, понимаешь? ВСЁ! ЗАБЫЛИ!

— Офигеть…

— Вот и я о том же.

— Так. И что дальше?

— А я не знаю. Получается, что я тебя спас, нас теперь двое, пусть и разных, и никому до этого дела нет. Всё остаётся как было.

Н-да… всё страньше и страньше. Я встал с брёвнышка, подошёл к своим изнывавшим от любопытства телохранителям, и сказал, что всё нормально, история за мной, а сейчас они свободны.

Ныряльщик тоже поднялся, и бродил по берегу туда-сюда, что-то бормоча под нос.

— Пойдём ко мне. Поедим, ты как?

— Да неплохо бы.

— Надо всё обдумать, и решить, что дальше делать. По крайней мере, если ты не врёшь..

— Да не вру я!

— Если ты не врёшь, значит, кто-то или что-то нас оберегают, что ли? Так получается?

— Не знаю. У меня голова кругом идёт. Если оберегает, то кто и зачем?