4. Акбар Наме. Том 4

реку с особым отрядом и проследовал к жилищу Али Кули-хана. Его сопровождали Шахам-хан Джалаир, Мир Мунши, Хайдар Мухаммад-хан Ахта Беги, Кучак Али-хан, Таймур Икка и другие лица. Али Кули-хан устроил великолепное угощение и был очень гостеприимен. После того Муним-хан вернулся в свое жилище. Затем приехал Ходжа Джахан, и Муним-хан пожелал взять его с собой и во второй раз отправиться к Али Кули-хану. Ходжа Джахан воспротивился и без обиняков заявил, что Али Кули-хан — человек невоздержанный (джаван) и находится с ним в плохих отношениях. Он не считает целесообразным ехать в его стан. Если Муним-хан вознамерился посетить того, пусть возьмет заложников для безопасности их [обоих]. Муним-хан попросил у Али Кули-хана в качестве заложника Ибрахим-хана Узбека и получил его. Назавтра оба приехали и побеседовали с Али Кули-ханом в его шатре, а на следующий день провели еще одну встречу в жилище Ибрахим-хана. Маджнун-хан Какшал, Баба-хан Какшал и Мирза бек²⁴ присутствовали при разговоре, и меж ними и Али Кули-ханом было достигнуто примирение. Хотя много говорилось о прибытии Али Кули-хана ко Двору, ни к какому результату не пришли, и по своей лживости тот не соглашался облобызать порог. Он заявил, что, выказав такую неблагодарность, боится явиться. Пока же пошлет свою мать и Ибрахим-хана²⁵, их седобородого [старейшину]. Исполнив добрую службу, прибудет и сам. После долгих споров это соглашение было принято.

260

На другой день Али Кули-хан отправил мать, Ибрахим-хана, несколько знаменитых слонов, подобных Бал Сундару и Ачапла (?)²⁶, и прочих вместе с Мир Хади Низам Акой. И послал Хаджи-хана Систани, находившегося у него в заключении. Хан-ханан и Ходжа Джахан оставили армию на берегу реки и, взяв с собой мать Али Кули, Ибрахим-хана и дары, отправились ко Двору.

Хан-ханан велел повесить на шею Ибрахим-хана меч и саван и вести его босым и с непокрытой головой. Благодаря его [Хан-хана-на] заступничеству перо прощения перечеркнуло различные прегрешения этого злополучного. Святые уста обронили такие слова: «Хотя ясно, что сии [ведомые] несчастливой звездой не сдержат своих обещаний, однако, поскольку мы хотим сделать вам приятное, пусть их проступки будут прощены. Их владения будут принадлежать им, как и

ранее, но пока царские знамена находятся здесь ради охоты и отдохновения, Али Кули-хан не должен переправляться на эту сторону Ганга. Когда Двор обоснуется в Агре, пусть их представители явятся и получат жалованные грамоты для приведения в порядок своих владений. После этого они будут пользоваться ими в согласии с распоряжениями, которые последуют». Хан-ханана царской милостью вознесли на вершину славы, и велели снять с шеи Ибрахим-хана меч и саван. Добрые вести о прощении доставили матери Али Кули-хана²⁷, находившейся в гареме Шахиншаха и посыпавшей лицо пеплом скорби в ожидании царской милости. Так как деяния подлых негодяев были лицемерны — о чем небезызвестно проницательным и разумным, мироукрашающее Божество пожелало, чтобы дурная природа тех неблагодарных запечатлелась в [умах] простодушных.

Через несколько дней после того, как они удостоились счастья засвидетельствовать почтение, пришли известия о сражении, [данном] Мир Муизз-ал-Мулком и прочими великими военачальниками. Особенности этого происшествия таковы. Когда Бахадур-хан по наущению Али Кули-хана поднял пыль мятежа в саркаре Сарвара²⁸, крупные силы внезапно прибыли из царского лагеря. Узнав об этом, те 261 [враги] пришли в замешательство, утратили мужество и прибегли к обману и уверткам. Они отправили Мир Муизз-ал-Мулку послание, вопрошая, разумно ли полагать, будто те собираются противостоять царским войскам и вступать в бой. Им хотелось бы, чтобы царские военачальники стали посредниками в искуплении их проступков, и они посылают ко Двору знаменитых слонов, попавших в их руки благодаря доброй удаче царя, таких, как любит Его Величество. И только станет ясно, что их прегрешения смыты прозрачными водами прощения, берущими начало в море его снисхождения, они тут же явятся с мольбой о помиловании. Поскольку Мир Муизз-ал-Мулк и прочие сирдары знали о вероломности шайки, то отвергли их оправдания (букв. «поставили клеймо отказа на чело желания тех негодяев») и написали в ответ, что летопись их преступлений невозможно стереть из свитка времен иначе как потоком крови (туфан) от сияющего меча. Бахадур-хан вновь отправил послание Мир Муизз-ал-Мулку и попросил о личной беседе. Тот согласился и выступил из лагеря с немногими

спутниками. Проситель, выйдя из своего лагеря в сопровождении нескольких людей, обнял Мира. Прозвучали предложения с обеих сторон, но, поскольку обман на челе непослушных проступал очевидно, соглашения не заключили, и время протекло в бесплодных разговорах.