4 года

Когда прилетела в донецкий аэропорт, меня встретил тот же таксист, что и при вылете. По его словам, в первый раз выглядела так, будто хотела повеситься в этой Барселоне. А сейчас – засияла. Его заинтересовало, что же за изменения со мной произошли за столь короткий срок.

Отношения с Феде и Испания меня перезарядили. Но я решила не покидать бывшее семейное гнездо так рано. Продолжила работать тренером. С напарницей Дианой колесили от Ставрополя до Петербурга, у каждой было по два увесистых фирменных чемодана с косметикой класса «люкс», и на ее основе мы прививали навыки успешных презентаций перед публикой.

Российские автовокзалы отличаются труднодоступностью выхода на перрон, но понимаешь это, только оказавшись перед длинной лестницей, уходящей вниз, одна с этими же двумя чемоданами, сверху каждого по сумке, еще отдельно ноутбук, дамская ручная и стенд в упаковке. Как в песне: «Я маленькая лошадка, тащу свою большую повозку с того на этот берег».

Все встречающие-ожидающие взволнованно смотрят, кто-то полез за телефоном в надежде «взорвать» ютьюб.

В этот момент истины объявляют, что посадка на мой поезд заканчивается, и мне нужно не просто бежать, а телепортироваться. Кричала с лестницы, чтоб не собирали подножку, как только увидела единственный вагон, где она еще стояла. Излюбленная писателями и поэтами-песенниками фраза «вскочить на подножку уходящего поезда» обретала сакральный смысл.

Диана тоже отличилась: перепутала платформу, потом пробиралась к нужной через рельсы и заскочила в ближайший к ней вагон на такую же последнюю спасительную лесенку. С криком «Подождите!». А потом продиралась по узким коридорам до своего места, хлопая межтамбурными дверями.

Эта рабочая поездка в Пятигорск в плацкартном вагоне запомнилась надорванным животом, пассажирами и проводником, который хотел ссадить нас в Кисловодске из-за опечатки в билете моей напарницы (ее муж помогал заказывать билеты и забыл, что у них разные фамилии).

Плохо спала, имея привычку отключаться от действительности только в самолете или машине. В три часа ночи загорелся свет, давая возможность собраться перед большой станцией. Как и положено в плацкарте, сильно воняло носками, дошираком и сигаретным дымом, последнее самое приятное.

Напротив проснулась бабушка, настоящая милая русская бабушка (таких помещали в сказки нашего детства), в белом платочке. Она села и зашуршала полиэтиленовым мешочком, который прятался под одеждой и привязывался к веревочке на шее. Затем отвернулась к окну и, не участвуя в общей возне соседей, прикрыв глаза, зашептала молитву.

И я закрыла глаза и погрузилась в эти едва различимые слова. Они напомнили мне первые два класса школы в санатории для туберкулезников на Черном море. Не то что бы я была по-настоящему больной, там были разные дети, в том числе и сироты. Все шло к развалу СССР, и мой терапевт сказала, что это последняя бесплатная путевка, и она жизненно мне необходима. Я чахла, усыхала и чернела от печали, никогда не видя, что мои родители счастливы друг с другом.

Отчетливо помню, что тогда мне семилетней в руки попал листочек с напечатанной молитвой «Отче наш», и он стал моим проводником в мир веры и надежды. Просила у Бога, чтобы мама приезжала почаще. И брата не убили на войне.

О чем она молилась?

Просто выполняла ежедневный ритуал?

Просила за сына, внуков? Нас, двух девчонок с огромным багажом? За мир во всем мире?

В левое ухо вливались слова: «И ныне, и присно, и во веки веков…», а в правое ворвалась через коридор нестройная песня: «Ты ж меня пидманула, ты ж меня пидвела, ты ж меня молодого с ума-разума свела». Это пели мужики, разомлев от съеденного «Доширака» (бабушка говорила, что они уже неделю едут из Тынды – неизвестные мне люди неизвестной национальности, говорящие между собой на абсолютно незнакомом языке. «Широка страна моя родная, много в ней лесов, полей и рек! Я другой такой страны не знаю…»).

Список остановок возле купе проводника был огромен и изобиловал трудно читаемыми сочетаниями букв. Мы с Дианой тыкали в него пальцем, находя все новые и новые непроизносимые названия населенных пунктов нашей необъятной Родины, и хохотали: Тыя, Мыя, Жыя, Дыждрынкое…

В тот момент во мне стало зарождаться ноющее желание посмотреть Россию, перед глазами плыла географическая карта: Байкал, Алтай, Камчатка, Енисей…

Вот так на поезде, обязательно в плацкарте. Несмотря на все его минусы, есть в нем великая прелесть, близость людей и их историй. И за это я готова платить отсутствием комфорта.

Когда-то лежала на резиновой кровати в пустой, не своей комнате с высоким потолком. В прихожей – сумки и чемоданы с вещами. Через день покину дом, где прожила ровно четыре года. Это какой-то кармический круг: познакомиться и развестись в один и тот же день – 19 сентября.