40 градусов в тени

Наполеон говорил, что стадо баранов под командованием льва сильнее стаи львов под командованием барана. То, что русская алия была стадом баранов (в приличном смысле этого слова – только с точки зрения их способности бороться за свои права), сомнению не подлежало, не подлежит и подлежать не будет. А вот кем были, согласно наполеоновской классификации, новоиспеченные руководители партий и, соответственно, олимовской массы? Львами? Нет, они были козлами – опять же не в плохом смысле этого слова, как оно нынче повсеместно употребляется (как личности это были достойные и уважаемые люди), а в смысле скотоводческом. Дело в том, что, как хорошо известно пастухам, любое стадо нуждается в вожаке. Овцы глупые животные, а козы их гораздо умнее. Более того, многие ученые считают коз, наряду с собаками и обезьянами, самыми умными из животных. Поэтому в овечьих стадах всегда держат несколько взрослых козлов вожаками, которые ведут стадо овец за собой. И поэтому на мясокомбинатах и скотобойнях имеется специальный козел или козлы, которые сопровождают овец на бойню, при этом сам козел выходит через скрытый выход живым и здоровым. Такой козел имеет на мясокомбинате официальную должность. Руководящие русскоязычные козлы, естественно, не сообщали своим баранам, что политическая и экономическая власть в такой стране, как Израиль, сконцентрирована в структурах, практически независимых от парламентской иерархии. Кнессет мало влияет на Центральный банк, Верховный суд, Генеральный штаб армии, структуру, управляющую государственными компаниями, и т. п. Численность электората применительно к этим сферам не имеет практически никакого значения.

Результаты, как говорится, были налицо. Как раз через десять лет после начала большой алии Юрий Штерн начал собирал статистику по количеству русскоязычных олим, находящихся на ведущих должностях в государственных структурах. За последующие двадцать лет эта статистика практически не изменилась. Если взять за базу пропорцию от доли населения, то на серьезных должностях должно быть примерно 16 процентов русских. Однако русскоязычные репатрианты, прибывшие в страну с 1989 года, составляют лишь 4,4 процента от сотрудников всех министерств. В полиции представители общины составляют 3,7 процента от общего числа служащих, при этом только 0,2 процента руководящих должностей заняты представителями общины. В Институте национального страхования («Битуах Леуми») представители общины выходцев из СССР-СНГ составляют 2,4 процента от общего числа служащих (91 из 3867), на руководящих должностях в Институте национального страхования представителей общины нет. В министерстве науки число репатриантов из СНГ не превышает двух процентов от общего числа работников. В системе здравоохранения, в которой репатрианты 1990-х составляют 30 процентов, на руководящих должностях – один процент. Во многих оркестрах чуть ли не половина музыкантов были русскими, а среди директоров – ни одного и т. д. В армии четверть солдат – русские, а нет и не было ни одного русского генерала и было и есть полтора полковника и два с половиной подполковника. В министерстве обороны и спецслужбах представители русскоязычной общины составляют 1,1 процента от общего числа штатных сотрудников. Русские депутаты Кнессета и министры серьезного влияния на политику не оказывают, это фигуры чисто декоративные, несмотря на громкие должности. А русский электорат эту наживку заглатывает.

Это при том, что в «антисемитском» СССР было огромное количество евреев, занимавших серьезные должности: доктора наук, профессора, завкафедрами, директора институтов, директора заводов, главные инженеры, главные конструкторы, академики и т. д. и т. п.

Так где же еврейские активисты 1970-х? Если бы они, как когда-то в Союзе, рассказывали мировому сообществу о действительном положении русских эмигрантов, то, возможно, ситуация и была бы другой. Или бы объяснили изрусам, что граждане Израиля не питают никакого доверия к государственной политической системе и выходят на уличные демонстрации, перекрывают дороги, переворачивают автомобили, жгут покрышки и бьют стекла в витринах. Коренные израильтяне давно усвоили, что это единственный способ решения вопросов.

Профессор спрашивал Володю:

– Послушай, если читать и слушать многочисленные мемуары и биографии борцов за выезд в Израиль и великих сидельцев типа Щаранского, пострадавших в битвах с КГБ, то вырисовывается следующая картина. В Союзе всё было плохо, простой народ ходил в лаптях, носил посконные пиджаки и питался дешевой колбасой из мяса мамонтов, пролежавших в якутской мерзлоте пять тысяч лет. Примерно из пяти миллионов советских евреев четыре миллиона только и делали, что сидели на пеньках в окрестных лесах и мечтали эмигрировать в Израиль, а один миллион еврейских активистов учил этих страждущих ивриту. Эпсилон окрестности вокруг этих пяти миллионов были заполнены свирепыми официальными и общественными антисемитами, которые строили евреям разнообразные козни.