40 градусов в тени

Появилась надежда на хозяйственно-промышленный подъем. Профессор много ездил по стране и лучше многих понимал, что СССР располагает огромными природными богатствами, каких нет ни в одной стране мира. В СССР также жили и работали миллионы квалифицированных ученых, инженеров и рабочих, которые были в состоянии решать любые научно-технические и хозяйственные задачи. Но коммунистический режим душил страну много лет и не давал развиться прогрессу. В стране начали развиваться отрицательные тенденции, торжественно убившие атмосферу подъема духа двух первых лет перестройки – 1986-го и 1987-го – и затем похоронившие всю перестройку. Первый удар был нанесен чернобыльской катастрофой – разрушением 26 апреля 1986 года четвертого энергоблока Чернобыльской атомной электростанции. Атомный реактор был полностью разрушен, и в атмосферу было выброшено большое количество радиоактивных веществ, погибло и пострадало от последствий много людей, был нанесен огромный экономический ущерб. Авария явилась самой крупной техногенной катастрофой в мире, стала событием большого общественно-политического значения для СССР и оказала влияние на развитие мировой атомной энергетики.

Муж Марианны был профессиональный ядерный энергетик, работал на Белоярской АЭС и бывал на Чернобыльской станции. Он всегда говорил, что это насквозь «блатная» станция, весь ее руководящий персонал попал туда через связи и это всё когда-нибудь плохо кончится. После аварии профессор часто вспоминал его слова.

В лаборатории профессора к моменту аварии было три дистанционно управляемых опытных трелевочных трактора. Из Москвы поступила команда немедленно отправить их самолетом в Чернобыль. Темной майской ночью Игорь с Володей Барановым прибыли на челябинский аэродром для погрузки тракторов в ИЛ-76 и отправки в Чернобыль. Володя с двумя механиками вылетели на следующий день для запуска тракторов в работу и управления ими на расстоянии. Поскольку тракторы были экспериментальными, система дистанционного управления вышла из строя через неделю, а эвакуировать машины для ремонта было невозможно – они находились в зоне повышенной радиации, куда вход был категорически запрещен. Спустя три недели Игорь прилетел в Чернобыль, имея два задания: посмотреть, какую технику может поставить их министерство в кратчайшие сроки в Чернобыль и целесообразно ли закупить в Японии радиоуправляемые бульдозеры D-355W фирмы «Комацу». О ликвидации чернобыльской аварии написаны тысячи страниц, и профессор не очень-то любил распространяться об этой командировке. Местность вокруг АЭС производила сильное впечатление, она превратилась в гигантский жилой лагерь: повсюду стояли жилые бараки и палатки, на дорогах и на стоянках располагалось несметное количество мобильной техники, и десятки тысяч людей сновали во всех направлениях.

Техника была преимущественно военной, хорошо знакомой Игорю. Наиболее распространенной на глаз являлась машина ИМР-2 (инженерная машина разграждения), созданная на базе танка Т-72 и снабженная краном и бульдозерным отвалом. Машина изначально проектировалась с расчетом на использование в условиях радиоактивного заражения и считалась достаточно новой (ИМР-2 была принята на вооружение в 1980 году). В Чернобыле впервые появились машины типа ИМР с увеличенным в тысячу раз уровнем защиты от радиации, оборудованные телевизионными системами, манипулятором с электрогидравлическим приводом и специальными системами очистки воздуха. Для радиационной разведки использовалась «Ладога» – командно-штабная машина на базе танка Т-80.

Уже после поездки профессора были закуплены японские бульдозеры и ЧТЗ начал производство тракторов ДЭТ-250 с кабиной, обшитой свинцовой броней, маленькими стеклами и огромными зеркалами заднего вида. Они использовались для снятия верхнего зараженного слоя земли. Надо сказать, что техника служила меньше людей, и огромное количество грузовиков, тракторов, бульдозеров, бронемашин скапливалось в машинных «могильниках».

Вторым ударом по советской экономике после Чернобыля стало резкое падение цен на нефть в 1986 году, вследствие чего СССР получал за экспорт нефти и нефтепродуктов лишь 5 миллиардов инвалютных рублей вместо прежних 10–12 миллиардов рублей в год. Но в то время продажа нефти не занимала такой доли в бюджете страны, и разговоры о распаде СССР вследствие снижения цен на нефть не более чем легенда.