46 интервью с Пелевиным. 46 интервью с писателем, который никогда не дает интервью

Пелевин: Этот роман был не столько сочинен, сколько надиктован мне некой женской сущностью, очень симпатичной, в которую я просто влюбился, пока писал книгу. Я, конечно, не хочу сказать, что действительно верю в подобные вещи — просто субъективно все воспринималось именно так. Книга писалась очень легко, и я выполнял функцию не столько сочинителя, сколько стенографа и редактора. Поэтому перестраиваться мне не было необходимости. Но у меня действительно было сильное отождествление с героиней — вплоть до того, что несколько раз мне мерещилось, будто я стучу по клавишам лисьими лапами. Это интересное чувство. Наверное, что-то похожее испытывает актер, практикующий систему Станиславского. Но я не делал никаких усилий. И мне очень жалко было дописывать последнюю страницу и расставаться с героиней.

Известия: Вы всегда производили впечатление адепта восточной культуры, а главные герои вашей книги — Волк и Лиса — из русских народных сказок. Почему вы все-таки выбрали русский фольклор?

Пелевин: Я вовсе не являюсь адептом восточной культуры — или какой-либо другой. Когда я слышу слово «адепт», я представляю себе гипсовый бюст Аристотеля, которым один сумасшедший бьет по голове другого. А когда я слышу слово «культура», я вспоминаю о судьбе доктора Геббельса, который хватался при этом слове за пистолет, а потом сам получил пулю в затылок. От подобных эксцессов разумному человеку лучше держаться подальше. Я с детства люблю волшебные сказки, в том числе и русские. Но Волк и Лиса присутствуют в фольклоре любой страны, где обитают эти животные. Почему я в таком случае выбрал именно русский фольклор, как вы справедливо отметили? Дело в том, что я заимствовал из фольклора не столько образ волка, сколько образ «оборотня в погонах». А это волшебное существо обитает преимущественно в России и играет большую роль в современном устном народном творчестве, особенно в песнях, плачах, базарах и прибаутках. Поэтому такой выбор кажется мне логичным и обоснованным.

Известия: Достаточно большая часть действия романа происходит в Битцевском парке. Вы ведь сами часто катаетесь там на велосипеде. Своего рода ностальгия?

Пелевин: Скорее это рефлексия по поводу одной фразы из жизнеописания Будды: «После этого Будда удалился в лес, где можно было встретить лучших людей того времени». Кроме того, условный сказочный лес — та среда, где обитают фольклорные Волк и Лиса. Вполне естественно, что повествование перемещается именно туда.

Известия: Ваша героиня очень старательно и доступно читает лекции по культуре и философии сначала своим клиентам, а потом Волку. Это что, воспитание читателя?

Пелевин: Нет, я не считаю своей функцией воспитание читателя — этим должны заниматься телевидение и прокуратура. Просто моя героиня — очень тонкая и возвышенная особа, и эти темы для нее банальны. Она начинает говорить о культуре, когда ей надо поддержать ничего не значащий светский разговор, поскольку для нее это то же самое, что болтовня о погоде или телесериале для менее развитых персонажей. Все становится ясно ближе к концу книги, когда она делится с Волком своими сокровенными взглядами.

Известия: Если говорить о философии, то что ближе вам?

Пелевин: Мне ближе территория, свободная от философии. Философ — это просто юрист, оперирующий абстрактными смыслами. Философский дискурс, в котором выдвигаются аргументы и контраргументы, кажется мне верхом нелепости — словно решение важнейших вопросов о природе человеческого существования может произойти в судебном зале во время юридического разбирательства, где смыслы рассматриваются как нечто объективное. Мы существуем как бы «изнутри себя», такова, извиняюсь за выражение, субъективная онтология нашего сознания. А философия претендует на то, что ответ на вопрос о природе и судьбе этого «взгляда изнутри» может быть дан «снаружи», через манипуляцию абстрактными символами. Но эти измерения запредельны друг другу, поэтому такой ответ не может не быть фальшивым. Философия кажется мне цепью бессовестных смысловых подлогов, где переход от одного подлога к другому осуществляется с помощью безупречной логики. То же самое, кстати, в полной мере относится и к этому рассуждению. Философия способна поставлять интересные описательные языки, но беда в том, что она в состоянии говорить на них только о себе самой. Это просто описание одних слов через другие. Результатом являются опять слова. Если они завораживают вас своей красотой — замечательно. Но со мной такое бывает крайне редко. А другого смысла в этом занятии нет.

Известия: В «Книге оборотня» почти нет города и людей: всего несколько персонажей и кусочек Битцевского парка. Их подменило некое интеллектуальное пространство: густая сеть философских концепций и разного рода мифологий. Почему? Может быть, вы слишком мало времени проводите в России, чтобы писать про нее?