50 великих книг о пути к истине

Карл Густав Юнг родился 26 июля 1875 года в Кесвиле, кантон Тургау, на берегу живописного озера Констанц в семье пастора швейцарской реформаторской церкви; дед и прадед со стороны отца были врачами. Учился в Базельской гимназии, любимыми предметами гимназических лет были зоология, биология, археология и история. Брак его родителей был, как он сообщает в своей автобиографии, несчастным, полным ошибок и горестей. С раннего детства Юнг был предоставлен самому себе, что не могло не сказаться на формировании его личности, – по его собственной классификации он был выраженным интровертом (замкнутым в себе интеллектуалом). Семья Юнгов принадлежала к «хорошему» обществу, но едва сводила концы с концами. Он получил возможность учиться в лучшей гимназии Базеля, куда переехала семья, только благодаря помощи родственников и сохранившимся связям отца. Необщительный, замкнутый подросток, он так и не приобрел себе приятелей (от вытекающих отсюда неприятных последствий его избавляли высокий рост и изрядная физическая сила). К внешней среде молодой Юнг приспосабливался с трудом и нередко сталкивался с непониманием окружающих, предпочитая общению погружение в мир собственных мыслей.

Уже в тот период ему виделись яркие и загадочные сны, которые самым неправдоподобным образом переплетались с событиями его повседневной жизни.

Надо сказать, что сны, как и другие феномены бессознательного, всегда играли важную роль в биографии Юнга.

Позднее он напишет: «Остальные воспоминания о путешествиях, людях и окружающей обстановке поблекли рядом с событиями жизни внутренней… Встречи же с иной реальностью, моя борьба с подсознательным, остались в памяти навсегда»…

Очевидно, Юнг не доверял своим снам и видениям безоговорочно. Тем не менее бессознательное активно воздействовало на Юнга и в более зрелые годы в форме синхронностей, полтергейстов и проскопий, снов и видений, порождая сомнения, тревоги, размышления, поступки – зачастую непонятные как ему самому, так и его окружающим. Будучи по своей природе очень впечатлительным и в то же время вдумчивым ребенком Карл испытывал мучительные конфликты своих неизвестно откуда приходящих переживаний и требований окружающей среды, а его интерес к паранормальному пугал окружающих, которые находили в этом только патологию. Имеющаяся потребность в наличии некой личной тайны, наивные попытки создать практически совершенно ему ненужный личный фетиш, а также периодически возникающее чувство раздвоенности – все это свидетельства воздействия некой иррациональной силы, которую он впоследствии назвал коллективным бессознательным. Это был настойчивый зов со стороны многомерной реальности или инобытия, но поскольку Юнг эгрегориально принадлежал по менталитету к европейской культуре ХХ столетия, то он не мог стать ни шаманом, ни восточным посвященным…

Одно время ему нравилось сидеть на вросшем в землю большом камне, предаваясь, как он пишет, «метафизической игре», в которой «Юнг» и «камень» попеременно менялись местами как своеобразные «личности» или точки отсчета. И тогда у него возникал вопрос: «Кто я? Тот ли, кто сидит на камне, или я – камень, на котором он сидит?» Надо напомнить, что эти умственные проблемы и сомнения появлялись у ребенка, которому не исполнилось и 10 лет. Лишь значительно позднее Юнг окончательно пришел к истинно даосскому выводу об относительности любых точек зрения…

Наш мир, считал Юнг, – это круг света, в фокусе которого находится наше эго. Разделение мира на субъект и объект – условно и относительно… Отсюда мюнхгаузеновский фокус вытаскивания себя вместе с конем из болота за волосы – парадоксален только для нас, и вполне «нормален» для буддийского философа…

Несмотря на то, что Юнг внутренне соглашался с идеей Творца, Бог у него не носил антропоморфного характера. Апофеозом личного расхождения с христианством оказалось почти что дзеновское видение, потрясшее Юнга до глубины души: перед его внутренним взором возник кафедральный собор и голубое небо: «Высоко над миром, на своем золотом троне сидит Бог – и из-под трона на сверкающую новую крышу собора падает кусок кала и пробивает ее. Все рушится, стены собора разламываются на куски»… «Казалось, что я испытал просветление, – пишет об этом позднее Юнг. – Мысль о том, что я должен думать о причинах осквернения Богом своего собора, была ужасна»…

Но важнее всего то, что произошло впоследствии: видение уничтожило не церковь – оно раздробило прежний косный мир Юнга и его представления о нем.