50 знаменитых сект

Изначально движение христоверов было движением крепостных крестьян, беглых солдат, беднейших, малообразованных слоев населения. Однако широкое распространение хлыстовства в обеих столицах — Москве и Петербурге — и экзотичность их обрядов, искренняя преданность идеалам вызвали большой интерес в самом высшем обществе. Интерес к хлыстам проявляли чиновники, церковники, дворянство еще в XVIII веке. В XX же веке хлысты стали объектом особого внимания русской творческой интеллигенции.

Сами хлысты утверждали, что, когда царь Алексей якобы приказал боярину Морозову изучить доклады о ереси и допросить их «Христа» Ивана Тимофеевича Суслова, беседы последнего произвели на Морозова благоприятное впечатление, и он отказался продолжать следствие. Это, безусловно, позднейшая легенда. Зато известно, что примерно в 1700 г. князь Ефим Мещерский стал хлыстом и покровителем этого движения. Расследование должен был в свое время (в начале XVIII века) провести и епископ Досифей Ростовский. Получив доклады о деятельности хлыстов в его епархии, он закрыл дело и освободил всех подозреваемых. Распространение хлыстовского учения, полного загадок и символов, совпало с настроениями русского дворянства, увлеченного западными мистическими идеями. Например, в середине XVIII века по делу о квакерской ереси проходили те же столичные жители, что и ранее по делу о хлыстах.

Традиционное православие, древние славянские обряды и западноевропейская мистика в одном флаконе, который в переломные времена изрядно взбалтывался, — так характеризуют хлыстовство некоторые современные ученые. В XIX веке хлыстовские хороводы водили министр просвещения и духовных дел А. Н. Голицын, вице-президент Академии художеств А. Ф. Лабзин, президент комитета Российского библейского общества Р. А. Кошелев, художник В. Л. Боровиковский. Большой резонанс вызвало дело о петербургском кружке хлыстов Е. Ф. Татариновой, которая устраивала великосветские радения.

Творцы серебряного века, великие искатели и экспериментаторы начала XX века не прошли мимо удивительного явления русской культуры. Александр Блок гордился положительной оценкой сектантами его доклада в Религиозно-философском обществе, ходил на хлыстовские собрания. Некоторые хлысты считали Блока своим пророком. «С радостью и надеждой» писал о сектантах Вл. Соловьев. «Вот уж настоящий-то народ!» — восклицала 3. Гиппиус. Михаил Пришвин побывал в хлыстовских селах в Заволжье как ученый-этнограф, туда же ездил писатель Мережковский. Доходило до устройства обрядов, напоминающих хлыстовскую молитвенную практику — «надежда получить то религиозное в совокупном собрании, чего не могут получить в одиночном пребывании». В этих собраниях участвовали Вячеслав Иванов, Мережковский, Гиппиус, Бердяев, Сологуб, Розанов. Интересовался хлыстами и симпатизировал им Менделеев.

Любовь к стихии, поиск народной мудрости и энергии захлестнули не только Блока, но и императрицу, поддерживавшую Распутина. (Этот деятель по-своему подчеркнул всеобщее почитание хлыстовства, к которому он сам, похоже, не имел никакого отношения.) Писателей, поэтов, философов привлекала в секте идея коллективизма, открытость и энергичность. Хлыстовство стало для интеллигенции явлением гораздо более широким, чем, собственно, религиозная секта. «Хлыстом нужно родиться», — писал Розанов. Философ описывает тип беспокойного странника, ничем не удовлетворенного, причисляя к этому типу даже Лермонтова. «Это принцип и явление в своем роде всемирное, может быть, объемлющее и языческий и христианский мир. Просто такая психика!». «Хлыстовство — яркое цветное пятно на монотонном пятне нашей народной жизни…» Бердяев прославлял эротичность сектанства, считал его наиболее значительным явлением в народной мистике. «Подавайте нам Иоанна Грозного, — восклицали творческие личности начала прошлого века. — Эту хлыстовскую политику со скорпионами, обеднями, трезвонами и юродивыми… Богомерзкую и безумную… Она всему миру противна, но нас-то, русских, она одна и насытит…»[113].

Конечно, здесь мы имеем дело с обычной идеализацией просвещенным горожанином всего народного, «первоначального». Русским интеллигентам казалось, что их политические и религиозные идеалы уже осуществились среди собственного народа. Так или иначе, но писателям и поэтам удалось создать новый образ хлыстовства, который едва не затмил настоящую секту с ее зачастую бессмысленными и жестокими обрядами, безграмотностью, средневековыми запретами и запутанной идеологией.

Советская власть не жаловала хлыстов. Деятельность секты за последние сто лет практически сошла на нет. Некоторое распространение получило «окультуренное» христоверие — группы «Новый Израиль», «Новый союз духовного Израиля», «Новохристианский союз». У новых сект снималось большинство ограничений на пищу, разрешался гражданский брак.

Около 1930 г. в Оренбургской области возникла секта «Искупленный Израиль». В конце XX века существовало несколько малочисленных групп христоверов в Тамбовской, Самарской, Оренбургской областях и на Северном Кавказе.