500

Наутро история с Хаскинсом разорвалась, точно бомба. Десятки тележурналистов столпились на возвышении напротив Верховного суда, чтобы за спиной у каждого хорошо просматривалось это здание. Выстроившиеся под прожекторами, они напоминали карнавальных зазывал. Все прибывающие толпы людей и грузовики перекрыли едва ли не пять кварталов вокруг Капитолия, усугубив обстановку.

Такой цирк возможен только в Вашингтоне: тонкий налет общественной значимости поверх полнейшей мишуры позволял даже уважаемым СМИ потворствовать этому пип-шоу. В Париже, недалеко от места преступления, пресса разбила настоящий лагерь. Главные теле- и радиовещательные сети забили прайм-тайм освещением последних новостей, а по четырем основным каналам транслировалось обращение президента в связи со смертью Хаскинса.

На следующий день этими новостями начинались чуть ли не все разговоры даже незнакомых друг с другом людей. На улицах постоянным фоном витало: «Я слышал, он ее грохнул именно в тот момент…» — «Это я уже слышал». — «Друдж говорит, он ее задушил». — «Не, чушь собачья».

С этим носились всю неделю — словно, кроме этих двух смертей, ничего больше в мире не произошло. Я наблюдал, как запущенный Дэвисом фейк постепенно оседает непреложной реальностью в умах миллионов, будучи озвучен самим президентом. Генри, должно быть, позаботился о всякой мало-мальской улике, что могла бы опровергнуть его залепуху. И наверняка добрался до того человека, с которым говорил на прослушке судья Хаскинс. Я и представить себе не мог, сколько привлечено связей, какого размаха закулисные сделки при этом обтяпаны, сколько отпущено всяческих угроз, чтобы провернуть такое грандиозное предприятие.

И я собирался свалить человека, который за всем этим стоял? Ни единого шанса.

Вопрос о том, кто убил Малькольма Хаскинса и Ирину Драгович, преследовал меня везде, не отпуская ни на минуту, давя, словно толща вод. Когда давление возросло, я сумел все же худо-бедно раствориться в своих повседневных делах, чтобы мне не приспичило встать перед Белым домом, как какой-нибудь маньяк с куском бумаги и маркером, и начать выкрикивать правду о гибели судьи, пока меня не уволокут копы.

Энни чувствовала, что что-то не так. На следующий вечер после моего разговора с отцом она попросила меня пойти с ней прогуляться, невзирая на все отговорки — мол, работа, электронная почта, телефонные звонки, — которые я пускал в ход, чтобы не выкладывать ей то, что у меня на уме. Мы пересекли площадь Адамс Морган. Я повел Энни длинными окольными путями, подальше от Калорамы и особняка «Группы Дэвиса».

Мы остановились на мосту Дюка Эллингтона. Известняковая дорожка вела к парку Рок-Крик.

— Что на самом деле случилось в субботу, Майк?

Понятно, что то жуткое воскресное видение, которое я собой являл после того, как при мне хлопнули двоих человек, не располагало Энни к любопытству. Но ясно было и то, что это ненадолго.

— Кое-кто убит, — выжал я ответ. — Я пытался это предотвратить, но не смог.

Энни смотрела, как проплывает туча над серпиком луны.

— Хаскинс, — произнесла она.

Я промолчал.

— Не замыкайся в этом, Майк. Скажи, чем я могу тебе помочь.

— Просто будь со мной рядом. Этого достаточно.

Я послушал, как под нами бьется о камни поток, вцепился в перила. Энни внимательно посмотрела на меня.

— Случилось нечто очень нехорошее, и часть вины лежит на мне, — решительно сказал я. — Теперь я хочу это исправить. Я хочу добиться правды. Даже если это означает пойти против Генри Дэвиса.

Она придвинулась ко мне, погладила ладошкой спину.

— Послушай, — неуверенно проговорил я, — мне надо задать тебе один дурацкий вопрос, поскольку я совершенно не знаю, что из всего этого выйдет. Я… Ну, в общем, мне очень неспокойно. Потому что я могу натворить бед и с Дэвисом, и с работой. У меня все сейчас ставится на карту: работа, дом — возможно, даже наше с тобой счастье. Ты будешь со мной, даже если я в итоге останусь на полном нуле?

Она смотрела на меня, скрестив руки на груди. Мне вовсе не хотелось заставлять ее выбирать между мной и Генри, поскольку я не был уверен, что непременно выиграю это состязание. Ведь очень может быть, что я интересовал ее лишь как восходящая звезда «Группы Дэвиса». Кроме того, я знал, что Генри как раз и подстроил наше сближение: кабинеты рядышком, схожие поручения. Они постоянно секретничали один на один в его кабинете. Так ли уж бредова мысль, что он пристроил ко мне свою «правую руку», дабы за мной присматривать? Может, и так. Но, учитывая, что я видел и на что способен Дэвис, явно не все тут было подстроено. Нет, конечно. Я вытолкнул эту идиотскую мысль из головы. Наверно, на мне сказывался прессинг последних дней и мой страх.

— Ладно, забудь, что я сказал.

— Глупо об этом спрашивать, Майк. Ты ведь знаешь, что я буду с тобой. — И, прильнув ко мне, Энни обхватила меня руками.