52 Гц (СИ)

— Это ты волнуешься, — говорил Майкл. — А не Терренс.

Если где-то рядом в пределах видимости или слышимости оказывался Джеймс, Майкл орал через всю площадку:

— Джаймс!.. Скажи мне, как автор!..

Джеймс подходил с независимым видом, клонил голову набок и с любопытством смотрел на Питера, будто это Питер звал его подойти.

— Что за вопрос?

— Перед приходом Эрика Терренс волнуется?

Джеймс выпрямлялся, поднимал глаза вверх, будто советовался со своим внутренним голосом. Майкл внимательно смотрел, как тот шевелит бровями, хмыкает, морщит губы. Питер тоже смотрел — завороженно, распахнутыми глазами, будто верил, что Джеймс сейчас разговаривает с героями где-то у себя в голове. Выждав достаточно длинную паузу, чтобы можно было решить, что в ответ сейчас будет обстоятельный монолог, Джеймс возвращался из странствия в свои авторские глубины, раскрывал рот, делал вдох.

— Нет.

— Вот! — наставительно говорил Майкл, указывая на Питера пальцем. — Из-за чего ему волноваться? Он ничего не ждет.

— Но он напуган!

— Это ты напуган.

Питер закрывал лицо руками и бессильно рычал в них. Майкл ухмылялся:

— Хватит придуриваться, надо работать.

— Терренс стоит у окна…

— На голове.

— Майкл!..

Питер смеялся и шутливо замахивался, чтобы врезать. Майкл приглашающе задирал бровь, и Питер сдавался, опускал руку.

— Терренс стоит у окна…

— Без штанов.

Питер краснел, хохотал.

— Это Эрик стоит за дверью без штанов!

— Джаймс! — говорил Майкл, обращаясь к нему, как к человеку, облеченному высшей властью. — Питер хочет, чтобы Эрик стоял у него под дверью уже без штанов! Можно это устроить?

Питер замахивался уже всерьез, стукал кулаком в плечо.

— Ничего подобного я не говорил!

— Если найдешь обоснование — я думаю, Шене согласится, — отвечал Джеймс, изображая абсолютную серьезность.

— Да я десять обоснований найду, — снисходительно говорил Майкл.

— И какое первое?.. — спрашивал Питер, одновременно возмущенный и любопытствующий.

— Мыши утащили.

— Мыши утащили?.. — негодовал Питер, понимая, что его разводят, как ребенка. — А почему не волки съели?..

— А это было второе обоснование, — говорил Майкл.

— А третье какое?..

— Лепреконы украли.

— Зачем лепреконам штаны Эрика?! Ты и для этого десять обоснований найдешь?

— Зачем десять? Достаточно одного: они каверзные сволочи, и шутки у них так себе.

Питер возмущался, смеялся, сердился. Однажды запустил в Майкла сброшенной с ноги туфлей. Майкл увернулся и вдохновился:

— Вот! Знаешь, где так надо сделать? Когда Терренс под утро возвращается в поместье после того, как Эрик бросил его в холмах! Он же еще грязный будет, промокший, весь в репьях…

— Он там перчатку кидает! — возражал Питер.

— А пусть кинет туфлю! Что он, перчатки потерять не может? Может! А кинуть чем-нибудь надо.

Питер с сомнением смотрел на Джеймса, тот разводил руками:

— А почему нет?.. Это вполне в духе Терренса, особенно после ночи блужданий в холмах по вине Эрика — представь, как он должен быть зол.

Питер возмущенно сопел, сомневался, обдумывал эту идею — потом соглашался, что можно хотя бы попробовать. Шене позволял им вольные отступления от сценария, и в их руках история развивалась, запутывалась, распутывалась, жила собственной жизнью. Выученные слова постепенно терялись в памяти, им на смену приходили другие. Каждую ночь Майкл засыпал, с нетерпением ожидая нового дня — и старался не смотреть на календарь, не считать дни, которых оставалось все меньше.

Снимать решили поздно вечером. Для Майкла время не имело значения, но Питеру так было проще, так что все подстраивались под него.

Гримеры ждали его в особняке за несколько часов до съемок. Джеймс и Шене были на месте, обсуждали детали. Сцену планировали снимать с рук: для аппаратуры в комнате, изображавшей спальню Терренса, просто не было места. Майкл заглянул к ним поздороваться, потом ушел к гримерам в соседнюю комнату — готовиться. Через раскрытую дверь было видно, как эти двое взмахами рук инструктируют оператора насчет его маневров.

Майкл разделся до пояса, сел на крутящийся табурет перед зеркалом. Марти оглядела старые шрамы, оценивая масштаб работы, цокнула языком. Почти всю эту красоту она должна была спрятать.

— Пару оставь, как договаривались, — напомнил Майкл. Та угукнула, взялась за тонкий силикон и ножницы: расставлять на Майкле заплатки.

Не прошло и получаса, как в гримерной объявился Питер.

— Ты рано, — сказал Майкл, отрываясь от разглядывания через зеркало, как Джеймс, сидя на краю массивной кровати, слушает разговор Шене и директора по свету. Часть сцены шла при свечах, в оранжевом цвете, часть собирались снимать в синем “лунном” мареве через фильтр. В окно спальни мигал софит: ему крутили туда-сюда интенсивность.

— Я все равно волнуюсь, так лучше уж тут посижу, — отозвался Питер.

С ним было меньше всего работы: парик клеить не нужно, шрамов нет. Освежи лицо — и готов. Он поглазел, как на Майкле маскируют силиконовые пластыри, закрывающие шрамы, неуверенно вздохнул.

— Моя девушка меня убьет.

— Скажи ей, что на тебе был пояс верности — не убьет, — посоветовал Майкл.