52 упрямые женщины. Ученые, которые изменили мир

Через шесть лет после отъезда из Берлина, после нескольких провальных начинаний супруга в сфере торговли недвижимостью и краха семейной жизни, Ковалевская возвратилась в Германию одна и немедленно возобновила работу. Она опубликовала революционные статьи о рефракции света в кристаллах и о «приведении некоторого класса абелевых интегралов третьего ранга к эллиптическим»[256]. В 1883 г. ей было предоставлено место лектора в Стокгольмском университете. Сначала Ковалевская отвергла предложение из-за «серьезных сомнений», что сможет в полной мере соответствовать должности, но всего через шесть месяцев по прибытии была повышена до звания штатного профессора и получила предложение стать редактором журнала Acta Mathematica. Еще через два года она возглавляла кафедру, свободно говорила по-шведски и отдалась работе со страстью, какой не испытывала с юности, когда впервые освободилась от отцовской власти.

Именно тогда, с легкой руки коллег, она пустилась в погоню за так называемой «математической русалкой». Эта классическая задача математики соблазнила много выдающихся умов. За углубление понимания этой специальной задачи, связанной с «вращением твердого тела вокруг фиксированной точки под влиянием силы гравитации», Парижская академия наук установила денежную премию. Ковалевская самоотверженно работала, желая вовремя подать свою статью.

Объявление Парижской академии наук вызвало шок по двум причинам. Первая: победитель добился такого огромного прогресса в решении задачи, что призовая комиссия проголосовала за увеличение суммы премии. Вторая стала неожиданностью лишь для тех, кто совершенно не знал Ковалевскую. Из пятнадцати анонимных участников победила именно она. Ее решение открыло путь к новым областям исследования в теоретической математике. В анализе работы Ковалевской отмечалось, что значение ее победы не ограничивается математикой: «Ценность представляют собой не только результаты как таковые и оригинальность ее метода, но и вызванный ею возросший интерес к этой задаче… исследователей во многих странах, в особенности в России»[257].

К моменту смерти от пневмонии в возрасте сорока одного года Ковалевская достигла вершин в своей науке. Как тогда было принято, ее головной мозг взвесили и осмотрели, поскольку его размер и характер извилин считались показателями одаренности. «Мозг покойной отличался наивысшей степенью развития, – сообщалось в стокгольмских газетах, – и имел множество извилин, как и следовало ожидать, судя по ее высокому интеллекту»[258].

Амалия Нётер 1882–1935 математик

Альберт Эйнштейн уперся в неразрешимую проблему. Он разработал общую теорию относительности, но не справился с ее математикой. Ему пришлось привлечь к разработке математического обоснования группу специалистов из Гёттингенского университета. Группу возглавляли Давид Гилберт и Феликс Клейн, чрезвычайно уважаемые за вклад в изучение математических постоянных. Частью их наследия являлось организованное ими сообщество ученых в Гёттингене, благодаря которым здешний университет превратился в один из самых уважаемых математических институтов мира. Они открывали таланты. Их особым вкладом в проект Эйнштейна стала Эмми Нётер.

Нётер планомерно завоевывала себе имя. Восемью годами раньше она начала работать в Университете Эрлангена без жалованья и должности. К моменту переезда в Гёттинген опубликовала несколько статей, читала лекции за границей, была научным руководителем докторантов и подменяла в качестве лектора своего отца Макса Нётера, профессора математики в Эрлангене, здоровье которого неуклонно ухудшалось.

В то время специализацией Эмми Нётер были инварианты, или математические объекты, остающиеся неизменными при преобразованиях, например вращении или отражении. Для общей теории относительности ее база знаний имела решающее значение. Эйнштейну понадобились взаимосвязанные уравнения – Нётер помогла их составить. Ее формулы были изящными, а процесс мышления и воображение позволяли видеть все в новом свете. Эйнштейн был высокого мнения о работе Эмми. Он писал: «Фрейлейн Нётер постоянно консультирует меня в моих проектах, и именно благодаря ей я стал разбираться в предмете»[259].

Близкие коллеги Нётер быстро поняли, что она – исключительная ценность, которую обязательно нужно удержать с помощью штатной должности. Однако Эмми столкнулась и с яростным противодействием. Многие из тех, кто поддерживал идею сделать ее лектором, были также убеждены, что она просто исключение и что женщины не должны преподавать в университетах. Министерство по делам религии и образования Пруссии, одобрение которого должен был получить университет, запретило ее назначение: «Ей не будет позволено стать лектором в Гёттингене, Франкфурте или где бы то ни было еще»[260].