6:0 в пользу жизни

— Евгений Иванович, — взволнованно заговорил вошедший, — там судебные приставы пришли, требуют, чтобы их к вам пропустили.

Лазарев, а, за ним, и Расин засмеялись. Ефим Абрамович, не поняв причины неуместного веселья, растерянно замолчал. Лазарев, заметив растерянность Ефима Абрамовича, прервал смех и сказал:

— Вы их задержите пока, пусть начальник охраны проверит у всех документы, впишет всех в журнал, а, когда он это сделает, сообщите, что генеральный приедет, — Лазарев взглянул на часы, — к часу дня и попросите их внизу подождать. Не забудьте извиниться. — Евгений Иванович посмотрел на Расина и пояснил, — надо в банке уточнить, не появились ли там деньги и успеть их убрать со счета.

Расин понимающе кивнул, а Ефим Абрамович, окрыленной полученной задачей, выбежал из кабинета генерального директора.

Через десять минут в кабинет генерального директора заглянула испуганная секретарь.

— Там в фойе на первом этаже народ собирается. Говорят, что не желают, чтобы судебные приставы прошли в институт, — сообщила она.

Лазарев усмехнулся и закрутил головой.

— Ну, Ефим, ну шебутной мужик. Я думаю, что сейчас наши работники под руководством Ефима Абрамовича кинутся свои акции защищать под лозунгом «Вся власть Советам!». Просто потому, что иначе не умеют, — заметил Лазарев, — я то их хорошо знаю, всю жизнь вместе работаем.

— Вы правы. Советские люди годами ходили на демонстрации и учили, что булыжник- это оружие пролетариата. Комизм этой ситуации в том, что революционными методами защищается то, что революция уничтожала в первую очередь — право частной собственности. Но теперь вам уже точно нельзя появляться в фойе, иначе всю ответственность за неправомерные действия повесят на вас, — после паузы добавил Расин, — давайте, подождем развития событий.

Судебный пристав, намеревающийся поначалу пройти на второй этаж института в сопровождении трех своих коллег и представителя «Центрменеджмента», оставался внизу перед лестницей, ведущей на второй этаж.

В фойе института становилось все многолюднее, народ прибывал и большая часть прибывших задерживалась на лестнице, создавая, тем самым, живой заслон для непрошеных гостей.

Ефим Абрамович, пробрался по заполненной людьми лестнице на площадку первого этажа и, продолжая активно жестикулировать, обратился к собравшимся работникам института:

— Товарищи! Не допустим, чтобы наш родной институт был захвачен врагом! Это наш последний бастион. Не отдадим ни пяди нашей территории!

Ветеран института, еще продолжающая в нем работать, заведующая архивом Белла Ильинична, протиснулась через спины и плечи собравшихся, встала рядом с Ефимом Абрамовичем и, глядя на пристава и его сопровождающих, закричала:

— Отстоим нашу собственность! Не отдадим никому наши акции!

Судебный пристав, видя, что выполнить сегодня действия по аресту имущества института не удастся, что-то сказал представителю взыскателя, после чего белобрысый представитель кивнул, а пристав закрыл свою папку и стал поправлять в ней бумаги прежде, чем убрать все в сумку, висевшую у него на плече.

Народу в вестибюле становилось все больше и больше. Даже те, кого акционерные события вовсе не касались, поспешили в фойе, чтобы не пропустить ничего интересного. Толпа росла и уже теснила пришедших к дверям.

Ефим Абрамович вдруг рванулся по лестнице на второй этаж, расталкивая людей и бормоча:

— Пропустите, срочно пропустите.

Казалось, что ему не семьдесят лет, обремененных гипертонией, остеохондрозом и десятком других болячек, а, по крайней мере, лет на тридцать меньше.

Белла Ильинична, видя, что пристав и его сопровождающие собираются покинуть институт, набрала полные легкие воздуха и запела:

Это есть наш последний и решительный бой,

Толпа людей, на острие которой оказалась Белла Ильинична, охотно подхватила:

С Интернационалом воспрянет род людской.

Ефим Абрамович, раскрасневшийся, со сбитым на бок галстуком и сбившимся дыханием протиснулся в первый ряд. В его руках было зажато темно-красное бархатное знамя, на котором читались слова «государственный» и «институт». Он набрал воздух и вновь запел повторение куплета коммунистического гимна, слова которого дружно подхватила толпа:

Это есть наш последний и решительный бой,

С Интернационалом воспрянет род людской.

Толпа двинулась вперед и пристав с сопровождающими его людьми, освобождая территорию, вышел из дверей.

Люди двинулись за ним следом, теснясь в дверях, Но, выйдя за дверь, стали скапливаться на площадке перед главным входом в институт. Ефим Абрамович и Белла Ильинична, переглянулись и вновь дружно затянули припев Интернационала, который уже в третий раз был немедленно подхвачен толпой, спевшейся и вдохновленной своей маленькой победой.

Дмитрий Сергеевич Расин и Евгений Иванович Лазарев стояли у окна в кабинете генерального директора и молча наблюдали за происходящим.

На большом плакате, установленном прямо напротив входа в институт, три девушки, рекламирующие сотовые аппараты фирмы Motorola, казалось тоже весело, но, все же, немного недоуменно, взирали на толпу под красным флагом, распевающую партийный гимн.