6:0 в пользу жизни

Дмитрий Сергеевич оглядел зал и тут к микрофону подскочила заместитель по финансам. Плакат, который она развернула, наглядно иллюстрировал ту схему, о которой только что говорил Расин.

Евгений Иванович был прав, когда утверждал, что народ в институте не простой, а понимающий даже то, что все остальные понимают с трудом. Схема перекрестных залогов была понята и принята всеми собравшимися единодушно.

Оставалось только организовать оформление залогов.

Однако следующий день принес новые вести с фронта борьбы за власть в акционерном обществе.

В тот день, когда прошли собрания акционеров, каждый акционер получил новое письмо от «Центрменеджмента».

В письме сообщалось, что в течение одной ближайшей недели цена покупки акций возрастает в три раза против первоначально объявленной, после чего эта цена понижается в два раза, а затем, еще через неделю возвращается к исходному значению. И уже через месяц после нового витка скупочной кампании агрессор планирует проведение собрания акционеров, на котором будут сформированы новые органы управления.

Вопрос встал ребром: кто кого? Или большая часть акционеров успеет передать свои акции в залоги друг другу, или же захватчики сумеют соблазнить высокой ценой владельцев большей части акций?

Напряжение в корпоративной борьбе достигло своего апогея. Надо было придумать что-то такое, что могло бы повлиять на настроения людей, всерьез размышляющих о возможности продажи своих акций по очень привлекательной цене.

В кабинете у Евгения Ивановича, кроме самого генерального директора, сидели Дмитрий Сергеевич, два его заместителя и вездесущий Ефим Абрамович. Расин рассматривал документы, которые добыл Ефим Абрамович и которые были предметом гордости, переполнявшей Ефима Абрамовича.

Все ждали. Дмитрий Сергеевич углубился в изучение документов, которые противник предлагал подписать продавцам акций.

На первый взгляд все выглядело правильно, однако в передаточном распоряжении приобретатель был указан как номинальный держатель купленных акций. Для специалиста, которым можно было считать Дмитрия Сергеевича, увиденное означало, что приобретатель акций и депозитарий — одно и то же лицо и, следовательно, депозитарный договор, заключенный между ними является ничтожным.

— Я не уверен, что в суде нам удастся отстоять свою позицию, — наконец нарушил молчаливое ожидание Дмитрий Сергеевич, — в суде могут появиться иные документы, но то, что я вижу, нам позволит обратиться с иском в арбитражный суд.

— И что дальше? — нетерпеливо спросил Евгений Иванович.

— А дальше будем бороться. Вы поймите, что мы здесь даже не сторона в сделке, действия по выполнению которой оспариваем. Стороны этой сделки — продавцы и покупатель. Один заплатил деньги, другие их получили. Мы не продавали, не платили, и не получали никаких денег. Поэтому изначально наша позиция хуже, потому, что нарушены наши эфемерные права, а у них речь пойдет о праве собственности. Вам понятно, что я имею в виду?

— Тогда зачем нам этот иск? — нетерпеливо спросил Ефим Абрамович.

— А иск нам нужен в качестве тактического хода, — ответил Расин, — Предъявив иск, мы имеем право просить суд о принятии мер по обеспечению иска. В качестве таких мер можно просить о наложении ареста на денежные средства продавцов, а при недостаточности денежных средств — о наложении ареста на прочее имущество продавцов акций. Суд, возможно, не примет этих мер, но само наличие такой возможности, возможности того, что судебный пристав, с понятыми, поздно вечером, будет заниматься описью постельного белья продавцов с целью его ареста… Как, неужели вас эта картинка не впечатляет? Неужели наши акционеры не побоятся оказаться в ситуации, когда на их домашнее имущество может быть наложен арест?

В тот же день в институте были размешаны тексты искового заявления, которые институт направил в арбитражный суд. Текст искового заявления, как и предполагал Дмитрий Сергеевич, особого интереса у акционеров не вызвал, зато ходатайство о мерах по обеспечению иска, с указанием фамилий продавцов и сумм, на которые у них могло быть арестовано личное имущество, стали предметом бурного обсуждения в институте.

После этого свои акции продали еще четыре человека и общее число акций, которыми стал располагать агрессор, превысило три процента.

Зато в схему перекрестного залога акционерами было передано около 78 %. Эти акции стали недосягаемы для «Центрменеджмента».

На этом скупка акций закончилась.

Лазарев и Расин продолжали регулярно встречаться.

Жизнь шла своим чередом. Институт работал, готовился к проведению годового собрания акционеров. Но Лазарева беспокоило то, что противник, проявлявший еще недавно поразительную активность, затаился и никак себя не проявляет.

— Дмитрий Сергеевич, — вновь и вновь возвращался к своему вопросу Лазарев, — давайте предположим самое худшее, что только может враг придумать. Что бы это такое могло быть, с вашей точки зрения?