60 миль в час (сборник)

Не отвечая Пандро, почтенная леди уселась на табуретку, поставила ноги на педали инструмента и, не дав нам никаких указаний, заиграла какую-то песню, тягучую, скучную, — очевидно, религиозную. Потом она запела. Тут Пандро шепотом произнес весьма нечестивое, чтобы не сказать непристойное, слово, которого мисс Балэйфол, к счастью, не услышала.

Голос мисс Балэйфол был, как говорится, невыразителен. Педали своим скрипом заглушали пение, тоны фисгармонии были не совсем чистые, но, несмотря на все это, можно было понять, что голос мисс Балэйфол не был чарующим.

— «Галилея, Галилея», — пела она.

Она обернулась к нам, кивнула и сказала:

— Пойте, мальчики, пойте.

Мы не знали ни слов, ни мелодии, но простая вежливость требовала, чтобы мы честно попробовали, что мы и сделали, стараясь по возможности следовать музыке, исходившей из фисгармонии, и возвышенным словам, исходившим из мисс Балэйфол.

— «Он грозой повелевал, усмиряя бурный вал», — пела она.

Всего мы попытались спеть три песни. После каждой из них Пандро говорил:

— Благодарю вас, мисс Балэйфум. Можно теперь идти?

Наконец она встала из-за инструмента и сказала:

— Я уверена, что это пойдет вам на пользу. Если дурные приятели будут звать вас выпить, отвратитесь от них.

— Мы отвратимся, мисс Балэйфум, — сказал Пандро. — Правда, Арам?

— Я лично отвращусь, — сказал я.

— Я тоже, — сказал Пандро. — Можно теперь идти?

— Прочтите книжки, — сказала она. — Еще не поздно.

— Мы прочтем, — сказал Пандро. — Как только выберем свободное время.

Мы покинули дом почтенной леди, вернулись во двор перед домом Пандро и стали читать ее книжки. Не успели мы прочесть и половину, как леди вышла на крыльцо и очень громким и возбужденным голосом сказала:

— Кто из вас это был?

— Кто из нас что? — спросил Пандро.

— Кто из вас пел? — сказала мисс Балэйфол.

— Мы оба пели, — сказал я.

— Нет, — сказала мисс Балэйфол. — Только один из вас пел. У одного из вас превосходный христианский голос.

— Не у меня, — сказал Пандро.

— Это ты, — сказала мисс Балэйфол, обращаясь ко мне. — Это был ты, Юджин.

— Арам, а не Юджин, — возразил я. — Нет, едва ли у меня такой голос.

— Мальчики, идите сюда, — сказала мисс Балэйфол.

— Кто из нас? — спросил Пандро.

— Оба, — сказала леди.

Когда мы опять очутились у нее в доме и мисс Балэйфол уселась за фисгармонию, Пандро сказал:

— Я не хочу петь. Мне не нравится.

— Пой ты, — сказала мне леди.

Я запел.

Мисс Балэйфол вскочила на ноги.

— Это ты, — сказала она. — Ты должен петь в церкви.

— Не буду, — сказал я.

— Не богохульствуй, — сказала она.

— Я не богохульствую, — сказал я. — И по гроб жизни обещаю не богохульствовать, но в церкви петь я не стану.

— Голос у тебя — самый христианский из всех, какие я слышала, — сказала мисс Балэйфол.

— Нет, не самый, — ответил я.

— Нет, самый, — сказала она.

— Все равно я петь не буду, — сказал я.

— Ты должен, должен, — повторяла она.

— Благодарю вас, мисс Балэйфол, — сказал Пандро. — Нам можно идти? Он не хочет петь в церкви.

— Он должен, должен, — настаивала леди.

— Зачем? — сказал Пандро.

— Для спасения души, — сказала леди.

Тут Пандро опять прошептал нечестивое слово.

— Скажи-ка, — обратилась ко мне леди. — Как тебя зовут?

Я сказал.

— Ты, конечно, христианин? — спросила она.

— Наверное.

— Пресвитерианин, конечно?

— На этот счет не знаю.

— Пресвитерианин, — сказала леди. — Конечно, пресвитерианин. Я хочу, чтобы ты пел в пресвитерианской церкви на Туларе-стрит, в хоре отроков, в будущее воскресенье.

— Зачем? — спросил опять Пандро.

— Нам нужны голоса, — объяснила леди. — Нам нужны юные голоса. Нам нужны певчие. Он должен петь в будущее воскресенье.

— Я не люблю петь, — сказал я. — И не люблю ходить в церковь.

— Мальчики, сядьте, — сказала мисс Балэйфол. — Мне нужно с вами поговорить.

Мы сели. Мисс Балэйфол говорила по крайней мере полчаса.

Мы не поверили ни одному ее слову, хотя из учтивости отвечали на все ее вопросы так, как ей этого, видимо, хотелось. Но когда она предложила постоять на коленях рядом с ней, пока она будет молиться, мы отказались. Мисс Балэйфол старалась убедить нас и так и сяк, но мы не хотели. Пандро сказал, что мы согласны иногда передвигать ей фисгармонию или что-нибудь в этом роде, но на колени становиться не будем.

— Ну, — сказала мисс Балэйфол, — так, может быть, вы закроете глаза?

— Зачем? — сказал Пандро.

— Это так принято — закрывать глаза, когда кто-нибудь молится, — сказала мисс Балэйфол.

— А кто молится? — спросил Пандро.

— Пока никто, — сказала мисс Балэйфол. — Но если вы обещаете закрыть глаза, я помолюсь, только вы должны обещать, что закроете.

— О чем вы хотите молиться? — спросил Пандро.

— Я помолюсь за вас, мальчики, — сказала она.

— Зачем? — спросил Пандро.

— Коротенькая молитва не причинит вам вреда, — сказала мисс Балэйфол. — Будьте добры, закройте глаза.

— О! Пожалуйста, — сказал Пандро.

Мы закрыли глаза, и мисс Балэйфол стала молиться.

Молитва оказалась не такой уж коротенькой.

— Аминь, — сказала леди. — Ну, мальчики, вы чувствуете себя теперь лучше?

Говоря по правде, лучше мы себя отнюдь не чувствовали.