619250

его поверхности. Чайки и альбатросы застыли на прибрежных темных

валунах, и если бы не слабое дрожание их серых перьев и редкие писки, их

можно было бы принять за музейные чучела, посаженные на эти камни

тысячи лет назад...

Вдали на мысе видны погрузочные краны порта Red Hook, где

швартуются сухогрузы и откуда выходят океанские лайнеры. Величавые

плавающие города тянутся вереницей, оставляя позади небоскребы

Манхэттена, мост Верразано, порт, бухту, и уходят в какую-то великую,

страшную даль...

Осипу этот вид напоминал Финский залив и почему-то крайний север,

где он никогда не был, но, видимо, мысль о дикой природе, где цивилизация

еще не срубила последних дров, и фотоальбомы его детства вызывали такие

ассоциации. Тоню вид океанских лайнеров и застывших на камнях чаек, как

она выражалась, просто завораживал.

30

Арсюша же, когда мама или папа протягивали руку вдаль, говоря ему:

«Посмотри, какой красивый корабль!», менее всего задумывался о красоте и

старался смотреть на вещи с практической точки: сначала спросил

родителей, не смогут ли они ему такой корабль купить. И получив твердый

отказ, а папа почему-то еще и рассмеялся, Арсюша не очень расстроился.

Он уже был не так мал, догадывался, что размер такого корабля все-таки

великоват для ванны в их квартире. Тогда он пожелал следующим летом

отправиться на таком корабле в опасное путешествие. Он согласен взять с

собой и маму, хоть она наверняка и там ограничит его доступ к компьютеру

и телевизору.

Получив родительское согласие, Арсюша радостно схватил огромную

надувную акулу и побежал в воду.

...Акулу нужно бросать в волну брюхом вниз, а потом наваливаться

сверху на ее мягкую, податливую спину и хвататься крепко за плавник.

Ногами нужно обхватывать ближе к хвосту, сжимая коленями ее черные

бока. Очень важно при этом держать свой рот закрытым, потому что туда

попадает соленюще-горькая вода. Рот, однако, раскрывается сам собой, с

этим ничего не поделаешь. Но самое важное в технике акульей езды – не

попасть под волну, не очутиться внизу. Нужно только прямо и вперед, туда,

к гигантским кораблям.

Акула, такая покладистая на берегу, в воде становится неуправляемой.

Поначалу она вроде бы покоряется под нажимом Арсюшиных коленок, а

потом начинает сильно дергаться, норовит вырваться. Плавник ее то и дело

выскальзывает из рук. Арсюше стоит неимоверных усилий удерживать эту

вертлявую акулину.

Какое-то время он плывет верхом, но все-таки теряет контроль и

оказывается внизу. Темная волна стеной нависает над Арсюшей, мир

переворачивается, солнце вмиг падает с неба, и... Папина рука усмиряет

31

разгоряченную акулу, легко схватив ее за нос, а другая рука папы

поддерживает под мышкой уже падающего в бездну сына.

Папа снова сажает Арсюшу на акулу. Арсюша, дрожа от волнения или

от удовольствия, но ни в коем случае не от страха, готов к новым

приключениям. Но кричит: «А-а!!!» – потому что, по правде сказать, ему

страшновато, они ведь уже так удалились от берега! Папе вода – аж выше

пупа! А вдруг папа его сейчас здесь оставит?.. Не переставая кричать,

Арсюша обхватывает одной рукой папину шею. Акула, что ни говори, все-

таки менее надежна, чем папа. И, дрожащим лягушонком, Арсюша – прыг

на отцовскую грудь.

– Ну, тогда держись за меня крепко! – переместив сына на спину,

Осип входит глубже в воду, плывет.

Папа – не акула, определенно, с ним легче, хоть у него и нет

плавников. Зато папа не трепыхается, не крутится, не стремится ко дну.

Папа плывет ровно и спокойно. Он не скользкий, твердый, его удобно

держать за волосы или за шею.

– Не дави так сильно, задушишь, – просит Осип.

Арсюша чуть ослабевает кольцо рук, обхвативших папину шею. Зубы

его уже клацают безостановочно, взволнованное сердечко часто стучит.

Осип слышит это мелкое клацанье зубов над своим ухом; его сердце

глубоко-глубоко в груди отзывается на частые и сильные удары сердечка

сына. Их удары сливаются... Осипу почему-то становится страшно от этой

близости. Простая и ясная мысль, что чья-то маленькая жизнь, этот хрупкий

комочек зависит от него, становится невыразимо глубокой и сложной,

охватить ее так сразу невозможно...

– Выходите! Он уже синий! – зовет Тоня с берега, но крик ее, скорее,

угадывается во взмахах рук.

Мама не понимает и, похоже, никогда не поймет, что такое пираты.

Она живет в мире постоянных перепадов температуры, резкой смены

32

холода и жары и занята ерундой: поиском тени, накладыванием на тело

отвратительно-липкого солнцезащитного крема, отмахиванием от мух.

Мама часто смотрит на свои руки, как лег загар. Пьет на пляже воду и

заставляет пить Арсения. Из маминых уст вылетают скучные слова:

обезвоживание, перегрев, организм.

Но мама – красивая, и попа у мамы тоже красивая и маленькая, не