621514

Представлюсь для протокола – Смерть. Собственной персоной, или персонификацией, если точнее. Учитывая, что прямо сейчас мне необходимо одновременно уговаривать скептика из Перу в существовании загробной жизни, и разубеждать истового итальянского христианина ровно в том же самом, меня нельзя назвать личностью. Часть меня рассказывает малышу из Узбекистана последнюю сказку, еще одна часть – убаюкивает замерзшего насмерть исследователя арктических льдов. И только крохотный осколок, неспособный справиться с тщеславием – подарок клиентов, уж наверняка! – пишет для вас эти душещипательные строки. Пока еще они не стали душещипательными, но вот-вот случится неожиданное перевоплощение смыслов.

В конечном счете быть мной может каждый. Нерадивый электрик, который решил, что оголившийся провод в новостройке никому не доставит проблем, раз уж кончик выглядывает с двухметровой высоты. Маленькая девочка со скакалками в руках, которая любит играть на проезжей части. Машинист поезда. Да, их я люблю больше всего, они трудятся не покладая рук на благо моей безымянной корпорации.

Для чего я решил написать все это? Еще не решил, но, со слов моих недавних клиентов, ведущих одного популярного шоу в Средней Азии, это совершенно не обязательно. Сначала ты делаешь, а затем тебя осеняет, для чего ты делаешь это. Возможно, когда-нибудь осенит и меня.

Самое малое, что мне хочется сделать – немного развлечь вас. Большую часть своей жизни я только этим и занимаюсь, но обрести славу среди умерших – та еще задачка, так что сегодня должен состояться мой бенефис. Смертельный номер! Простите, сложно удержаться от старомодной шутки в момент, когда на другом конце Зеленого Шарика погибает в чудовищных муках звезда юмористических шоу шестидесятых. Дань памяти, у каждого она своя, не так ли?

Мне нравится, когда память остается с живыми. Я люблю кладбища, люблю стоящих под дождем родственников и друзей, которые, укрываясь траурно-черными зонтиками льют слезы над безвременно почившим. Это заставляет меня считать, что я делаю свою работу не зря. Там, на кладбище, несколько человек начинают по-настоящему любить жизнь, а разве не для этого она существует?

К сожалению, куда чаще встречаются совершенно безнадежные случаи. Вам доводилось соскребать человеческие мозги со стен? Наверняка, нет, иначе вам было бы не до книг. Не до журналов, не до смешных картинок в Интернете. Человеческие мозги на стене – универсальное лекарство для тех, кто хочет научиться ценить время. Они растекаются по поверхности скользко-липкой субстанцией, о которой не хочется даже думать. Думать про мозги, понимаете? Обычно мертвецы, которые погибли подобным образом, шутят именно про образ мыслей. Что им еще остается? В компании со мной люди ведут себя скованно, стараются приобрести себе нового друга. Сложно объяснить им, что я автоматически становлюсь другом каждого, кто ухитрился сделать первый вдох на этом фантасмагоричном шарике жизни. Если ты родился, ты уже мой друг. Мой лучший клиент. Если ты родился, тебе не обязательно улыбаться мне, не обязательно кокетничать, лебезить. Я люблю тебя просто потому, что вся твоя жизнь автоматически, по законам природы, становится красной дорожкой на мое выступление. Ты идешь туда, иногда долго, иногда быстро, а я уже жду. И я знаю время, место, знаю примерный сценарий.

Иногда случаются импровизации. В некоторые смерти не хочешь вникать до тех пор, пока не прижмет. Как в цирке. Хочется следить за тем, как эти странные человечки болтаются в воздухе и не знать. Не знать, когда кто-нибудь из них упадет. Например, я давно зарекся следить за смертью великих людей. Когда умрет Леонардо? Не знаю, не хочу знать, возможно, никогда. Возможно, он изобретет эликсир вечной молодости и будет жить вечно. И вот, спустя совсем короткую вечность, он приближается ко мне со своей многозначительной улыбкой. Я разглядываю ее, и мне постепенно открывается секрет Джоконды. Чтобы понять его, надо умереть, понимаете?

Некоторые не понимают ничего даже после конца. Таких большинство, честно говоря, но меня это не слишком радует, и я стараюсь не афишировать. Они голосят, что им еще рано. Стараются попасть обратно, стучат ногами, бьют руками. Они настолько застревают в своем желании, что приходится волочить их за собой силой. Грустные, обреченные на вечное страдание лица, которые не понимали, что для всего есть свое время. Есть время для жизни, и есть время для смерти. Мне хочется верить, что они с достоинством провели жизнь, но многочисленные наблюдения показывают обратное. Если ты прожил жизнь, как хотел, ты обрадуешься смерти. Леонардо радовался. Иногда мне кажется, что он нарочно создал эту улыбку. И она смотрит теперь на всех остальных людей и спрашивает у них, понимают ли они, что для всего есть время?

Время улыбаться и время грустить.

КРАСАВИЦА

Дениска любил играть во дворе рано утром, пока соседские дети еще не успевали злостно оккупировать его любимое дерево. Высокую разлапистую иву.