666. Рождение зверя

– Ты мне сегодня с утра показывала бар и должна помнить, как выглядит старый добрый Бахус.

– Ну конечно.

– А теперь гляди. Ничего не замечаешь?

Кирилл отошел в сторону и вместе с Беатриче посмотрел на барельеф. Лицо Вакха преобразилось. Его глаза стали круглыми, щеки разъехались в стороны, а вместо снисходительной улыбки появился оскал, обнаживший длинные клыки. Потемкину это напомнило одну из монгольских масок, висевших у него дома в спальне. Беатриче сдавленно глотнула воздух:

– Ничего себе!

– Вот и я о том же.

Она немного побледнела.

– Согласно Ян И, основоположнику учения фэншуй, дракона надо искать там, где его труднее всего найти. Наши помещения отражают энергетику и состояние души тех, кто в них живет. Если это состояние меняется, изменения затрагивают и интерьер. Но я не могу тебе точно сказать, что здесь происходит. Мне надо подумать. Давай выйдем на воздух.

Беатриче заметно нервничала и явно чего-то недоговаривала. Они взяли бокалы и вышли на балкон. Светящихся объектов было уже семь.

– Что это? – спросил Кирилл. – Инопланетные корабли?

– Это? Да ты с ума сошел! – рассмеялась Беатриче. – Траву курить надо меньше. Это китайские фонарики. Бумажный шар и свечка. Ребята их постоянно запускают, когда ветер в сторону от пляжа. Дальше купола они все равно не улетят.

Кирилл мягко обнял ее:

– Ты знаешь, на моих глазах погиб человек, который случайно узнал о том, что я сюда отправляюсь. Как это может быть?

Беатриче вдруг обхватила его и прижалась. Потемкину показалось, что она слегка дрожит.

– Послушай меня, хороший мой, – прошептала она тихо-тихо, – я же сказала: мне надо подумать. Я все узнаю и расскажу тебе.

– Обещаешь?

– Честно-честно. А теперь пойдем спать. Утро вечера мудренее.

– Ты же на службе! – с удивлением и надеждой произнес Кирилл.

Беатриче развернула к нему его же руку с браслетом. На нем светились цифры «01.33». Она тронула пальчиком потемкинский нос и хихикнула:

– У меня уже выходной.

Фея будто читала его мысли – он и сам хотел ей это предложить. Потемкин разделся, прошел в спальню и упал на виссоновые простыни. Беатриче проследовала за ним, скинула одежду и прилегла рядом, прижавшись к нему. Они лежали в ночной мгле, слушая доносящийся через раскрытые балконные двери шум океана и шебуршение полуночников у пляжных баров. Тихий свет проникал сквозь воздушные занавеси, и в зеркале на потолке просматривались очертания лежащих на постели. Они слились в одно целое и были похожи на фантастическое существо с двумя головами и четырьмя ногами.

– Беатриче, – тихо позвал Кирилл.

– Да.

– Можно совсем личный вопрос?

– Конечно.

– А как тебя на самом деле зовут?

Фея приподняла голову:

– Дурачок. Меня зовут Беатриче.

– По паспорту?

– Могу показать, если хочешь. Только завтра.

– Нет, я верю, – опять начал оправдываться Кирилл. – Просто никогда раньше не встречал такого красивого женского имени.

– А «Божественную комедию» что, не читал никогда?

– Читал, конечно. Я имел в виду нашу суровую российскую действительность.

– Все когда-то бывает в первый раз. Видимо, директор детского приюта, где меня так окрестили, был большим поклонником Данте Алигьери.

Услышав про приют, Потемкин проникся к девушке такой нежностью, что глаза его заслезились.

– А какое уменьшительно-ласкательное от Беатриче?

– Меня обычно звали Бета.

– Бета… – задумчиво произнес Кирилл. – А я тогда буду Альфа…

Беатриче нежно обхватила его грудь и поцеловала в ушко:

– Ладно, спи, альфа-самец, спокойной ночи.

Кирилл хотел сказать еще что-то, но почувствовал, что ее рука обмякла: Беатриче уснула мгновенно. Потемкин полежал еще немного, прислушиваясь к своим ощущениям. Потом он аккуратно высвободился, вышел на балкон и достал очередную папиросу. Ему не давали покоя недоговорки, которыми был пронизан его разговор с этой девушкой. Она разбередила его душу, опутала сознание тонкой волшебной паутиной. «Настоящая фея, – думал он. – Кто она? Как случилось, что она оказалась здесь? Эта встреча не могла быть случайностью». Бета была для него как металлический китайский шар, внутри которого, как в матрешке, прятались и звенели другие, более мелкие шарики. Только в отличие от русской деревянной бабы восточную игрушку нельзя было просто взять и раскрыть руками, добравшись до самой маленькой, неделимой. В этот микромир можно было проникнуть лишь внутренним взором, слой за слоем уходя в бесконечность.