6748

Тут необходимо рассказать, почему нетерпение, в общем-то, спокойных жителей Андорры, вырвалось из глубины души вздохом радости. В то время, как правило, большие праздники, проводились под открытым небом, так как не было больших зданий, которые смогли бы вместить, ну скажем сотню другую человек. Именно столько собралось на площади Эль Серрата. От долгого стояния на ветру все присутствующие испытывали неудобство. На дворе стоял ноябрь, пусть и не зима еще, но все-таки горы и поэтому было довольно холодно плюс 8 по Цельсию. Гостям и хозяевам хотелось согреться. Но главное в том, что камни уже накалились. Конечно, речь идет не о простых камнях, а о тех, которые служили вольным людям и представляли очень ценный инструмент в быту горных жителей. Эти камни были плоскими и имели в диаметре около фута, при толщине от двух до трёх дюймов.

Такие камни, в те времена, использовались жителями паррокии Ордино равно как и паррокии Сант Жулии де Лория, да и всей Андорры для приготовления пищи. Железных сковородок тогда в Андорре не было. Каменные сковороды были редки. Глиняные сковородки хрупки и поэтому недолговечны, особенно когда идёшь в горы. Кушать же горячую пищу в холодных горах хотелось всегда, поэтому андоррцы носили с собой плоские камни заменявшие им сковороды. Каждый андоррец знал свой камень «в лицо» и не отдавал его другому человеку никогда. Андоррцы могли поделиться последней лепешкой, но не камнем, на котором эта лепёшка была выпечена.

Камень клали в костёр на угли, ждали минут десять, если надо было приготовить ячменную лепёшку, если же мясо, то тогда ждали минут двадцать.

Когда церемония началась, на площади разожгли костры, дрова превратились в угли уже ближе к обеду. Потом каждый присутствующий андоррец положил в угли свой камень. Необходимых двадцать минут прошло тогда, когда Элеонора приложила свой палец к грамоте, если – бы священник начал бы мессу, а это часа два, то угли прогорели – бы, а камин остыли, и нужно было бы начать все сначала, но это пол беды. Беда в том, что дрова кончались, послать за новой партией было некуда – горы.

Вот теперь, когда было все готово, андоррцы по – старшинству стали подходить к расчленённой на четыре части туши быка. Одну заднюю ногу опытная хозяйка эль Серрата,– тетушка Туше на глазах у всех, отнесла в общинный ледник со словами,

– Пастухи вернуться, им тоже отпраздновать захочется.

Ей никто не посмел возразить. Затем к другой, оставшейся задней части подошли дети со своими маленькими ножами и, помогая, друг дружке, старшие младшим, отрезали по куску мяса длиной в пол фута и толщиною в два, три пальца. После дети, так же подошли к столам, где в деревянных мисках находились; насыпанная горкой соль, мука, в более глубоких мисках был налит яблочный уксус, винный уксус, и черный перец, сказывалось близость мавров, где специи не были в дефиците. Каждый ребенок обмакнул свой кусок в ту приправу, которая была ему по вкусу, некоторые из-за любопытства смешали все приправы воедино и вымазали этой жижей свои куски, им никто не посмел помешать. Андоррцы раз и навсегда решили для себя, что ребенок должен сам обучиться всему, взрослые же должны только направлять его и беречь от глупостей и грехов, совершаемых по незнанию. Дети важно, опять же самостоятельно положили каждый по куску мяса на свой камень. Вот только тогда тетушка Туше, с товарками оттеснили немного детей от огня, не дай бог ребенку обжечься, и быстро переворачивали куски с мясом, что бы они не подгорели и прожарились хорошо, что бы дети не страдали от тяжести в желудках. Так же под её руководством водой в отношении один к трём, было разбавлено яблочное вино для потребления его детьми. Через десять минут дети, под наблюдением взрослых, сидели у костров, но на безопасном расстоянии, куда не долетали искры, но было еще тепло и ели мясо, добрым словом вспоминая Климента бычка и человека, по незнанию. Как только дети отошли от бычка, так сразу подошли многодетные мамы, им ведь нужно было смотреть за детьми. Потом старики, им ведь нужно было самое мягкое мясо, зубы не у всех были в сохранности,– возраст. Потом, за дело принялись мужчины, и в самом конце к останкам быка были допущены вигье и виконтесса. Вигье знали, что у виконтессы нет своего камня, а отсутствие своего камня расценивалось андоррцами как неприличный проступок. Чтобы выйти из затруднительного положения священник принёс из дома четыре глиняных миски покрытых глазурью с арабской вязью. На мисках священник процарапал по кресту, что бы было видно, что это христианская посуда. Эти сосуды в количество трёх штук сохранились, их можно увидеть в старой церкви Эль Серрата.