6748

Эля не ошиблась, её избранник находился уже в нартексе чуть поодаль королевского места, как раз на расстоянии вытянутой руки от неё. Королева мать, её тетушка хотела, было высказаться по поводу вызывающе неприличного наряда своей дамы, имеющей одну обязанность при дворе, носить на службу за ней её молитвенник, но появление её сына с главным мажордомом и папским легатом, заставило её отложить экзекуции. В довершении всего Понс де Виламур, этот несносный епископ Урхельский, одетый по последней моде, приклонил колена и нежно прикоснулся губами к краю её пояса, в знак восхищения. Папский посланник, оглядев наряд еще не представленной ему дамы, шепотом спросил,– Кто она?

Получив ответ, промолвил тихо, но так чтобы все слышали,

– Эта дама д. Альбре,– подвижница. Она даже в своей красоте, и неге приличествующей ей по праву рождения не забывает о муках Спасителя. Нам надлежит только принять это, и молиться о спасении совместно.

Произнеся это, прелат благословил её, тем самым, дав сигнал к началу мессы. Элеонора поклонилась нему, выразив признательность. Королева мать сдержано улыбнулась, давая понять, что еще ничего не кончено. Её избранник-посол лишь полуобернувшись, осмотрел её наряд, и казалась, ей улыбнулся. Как отнестись к такому поведению она не знала, но решила про себя, что эта полуулыбка, всяко лучше, чем ничего.

Месса шла своим чередом, как вдруг в церковь вошли несколько вооруженных людей, одни в восточных нарядах, другие в плащах тамплиеров. Одетые в восточные платья, остались в нартексе храма, а тамплиеры решительно прошли к королю и, преклонив колена, окружили его. Стоит ли говорить, что конец службы прошел, скомкано. Все хотели знать, чем вызвано все это. Легат, видя смятение в сердцах верующих, перекрестил всех разом и сказал

–Аминь.

После чего спросил у Кеннета Мейнарда тана Халтон Кавдорского эрла Ранкорна.

–Кто право дал тебе врываться в храм и мешать общению с Господом?

– Ваша светлость, опасность, угрожавшая королю, заставила меня нарушить все запреты, но спасти помазанника Божьего я обязан пусть даже ценой отречения от благ Господних – святых даров, даруемых нам грешным, нашей доброй матерью церковью во имя нашего спасения,– ответил рыцарь.

–Поясни сказанное,– приказал прелат.

– Дошло до нас, что королю христианскому грозит смерть и решили мы защитить его и мать нашу святую церковь. Мы вот уже несколько лет ведём переговоры с врагом врагов наших Старцем Горы. Он дал нам знать, что враги всего рода человеческого – нечестивые язычники монголы, под видом посольства хотят убить главу христиан западных – короля Людовика. И помешать христианам, остановить натиск мусульман, на отвоеванные нами святыни.

Речь рыцаря звучала, убедительно, а когда он в конце речи после слов,– «главу христиан западных – короля Людовика»,– преклонил колени, все поддавшись единому порыву, начали креститься и кричать,– смерть монголам!!

– Вот его люди они посланы на защиту короля самим Старцем, – с этими словами он пригласил взмахом руки людей облачённых в восточные одежды, ожидающих приглашения в притворе. Они вошли, смиренно кланяясь, вдруг один из них неуловимо быстро взмахнув рукой, кинул нож в посла. Тот казалась, был уже давно готов к этому и, не вынимая меча из ножен легким движением левой руки, прикрытой только плащом, отбил летящий неотвратимо клинок. После чего, два рыцаря схватили метавшего нож человека и вывели его на площадь пред церковью, где незамедлительно убили, воткнув в его грудь по ножу, за то, что тот обнажил оружие в присутствие христианского государя.

– Вот доказательства, этот сарацин пожертвовал жизнью, обнажив клинок в церкви, чтобы показать преданность королю, и указать на истинного убийцу,– продолжил Кеннет Мейнард.

– Это ложь, а не доказательства, – вдруг ответил посол.

– Этот человек, ел и пил со мной из одной чаши, а теперь он возводит на меня понапраслину, пусть нас рассудит суд Божий, а мои люди после суда беспрепятственно уйдут из вашего королевства, они же не хотели убить короля, – продолжил посол.

Епископ Урхеля, знавший порядки востока не понаслышке, а так сказать непосредственно из первых рук, промолвил про себя,

– Умен, очень умен, не стал оскорбления посла доводить до войны, а перевёл все в личное дело,– ссору друзей.

Он случайно увидел лицо Элеоноры, без еденной кровинки и поспешил к ней. Взял её за руку, он был все-таки в сане, и ему можно было это сделать. И произнес,

–Не бойся, дитя моё, за ним победа, он говорит правду.

Король медлил, он не знал, как поступить, тут вмешалась королева мать Бланка Кастильская. Она знавшая, что такое,– честь витязя сказала.

–Пусть Бог им будет судия!

–Да будет так,– поспешил поддержать свою мать король.